Я не знаю, чувствовали ли себя подобным образом дети моего возраста. Я была слишком напугана, чтобы их спросить. Я даже не могла поинтересоваться у своего брата и сестер, какие чувства вызывала у них напряженная обстановка в нашем доме. Я только помню, что мы все вели себя тихо и сразу убегали в нашу спальню, когда отец злился, что случалось очень часто, вскоре после того, как приходил с работы домой.
Без сомнения, гнев был преобладающей эмоцией в нашем доме. Мой отец выражал его часто и громко, и это меня пугало. Бывало, я наблюдала за своей матерью, чтобы понять, чувствовала ли она тот же страх, что и я. Когда отец кричал, она обычно опускала глаза или смотрела в сторону. Иногда уходила в ванную и плакала. Она редко противостояла гневу отца. Но когда решалась на это, отец злился еще больше. Я боялась, что мои друзья могли прийти или позвонить в тот момент, когда отец кричал. Я не хотела, чтобы они слышали, как яростно он ругается. Я боялась, что они могли все рассказать своим идеальным родителям, и им больше не разрешат показываться в моем доме.
Казалось, что не существовало вещей, которые не выводили бы моего отца из себя. Даже самые незначительные нарушения — например, когда мы оставляли его вечерние газеты неаккуратно сложенными в стопку или забывали велосипед на подъездной дорожке — вызывали вспышки гнева и являлись причиной порки. Мой отец не всегда бил нас, но мне и моему брату часто доставалось.
Я, мой брат и сестры переносили эмоциональные шрамы, полученные в детстве, на другие взаимоотношения, уже будучи взрослыми, потому что мы не знали другого способа общения. Наши детские травмы давали о себе знать очевидным образом, хотя по-разному. У моей старшей сестры развились приступы панического расстройства. Моя вторая сестра боролась с лишним весом большую часть своей взрослой жизни. С моим братом случился резко выраженный нервный срыв, когда ему было около двадцати. С тех пор из-за эмоциональных проблем он застрял на неперспективной должности. По-моему, из них всех я самая везучая. Я обратилась к алкоголю, наркотикам и мужчинам, чтобы замаскировать боль от ощущения собственной воображаемой ничтожности, и в конце концов я получила эмоциональную и духовную помощь, в которой так нуждалась, от ассоциации «Анонимных Алкоголиков» и сообщества «Ал-Анон».
Сбор информации для написания данной книги был чрезвычайно увлекательным делом. Долгие годы я не придавала большого значения опыту, полученному в детстве. Благодаря невероятным усилиям, тысячам собраний участников программы «Двенадцать Шагов», сотням занятий с наставниками, длительным часам молитв и медитаций, а также моему желанию увидеть свое прошлое в новом свете я смогла в конце концов оставить его позади. Однако, чтобы отдать должное вопросу отстраненности, мне нужно было вспомнить, «каково это было, что произошло и как дела обстоят сейчас», как мы говорим на собраниях «Ал-Анон». И я с полной уверенностью могу сказать, что ни за что не повторю ошибки своего прошлого.