— И поэтому Хау ненавидит нежить, — медленно пробормотала я, когда в мозаику моего понимания природы Велта лёг этот важный кусочек, — Она не может нас контролировать.
— Да. Большая часть нежити, хоть высшей, хоть низшей, напрямую черпает ману из окружающего мира, минуя системные ограничения. Конечно, такой процесс сложен и потому только высшая нежить способна осуществлять его осознанно… И всё же.
Я кивнула. Всё становилось на свои места.
— Но кто создал вампиров?
Князь хитро улыбнулся.
— А как ты думаешь?
— Я бы предположила, что старые боги, — я нахмурилась, — но судя по формулировке, вряд ли самый очевидный ответ будет верным.
— Именно. А правильный ответ тебе придётся узнать самой, не волнуйся, вскоре ты получишь такую возможность.
Валентин заглянул в свой кубок и спросил:
— У тебя есть ещё вопросы?
«Гора. Непонятно только, с каких начать,» — подумала я.
Начни с такого: почему на этом острове почти не ощущается божественная мана? — подсказала система.
«Ну ладно, это и правда интересно,» — согласилась я с внутренним помощником и переадресовала её вопрос Валентину. Тот хмыкнул:
— Надо же, быстро ты заметила. Скажем так — этот остров подчиняется моей воле согласно очень древнему договору, заключённому ещё до того, как Триумвират вошёл в силу. Так что теперь они не могут сюда заглядывать, правда взамен я очень ограничен в своих возможностях за пределами острова. Считай Трекане моим местом силы или магическим якорем.
— Хорошо. Я так полагаю, испытание новообращённых — тоже часть того договора? Или нет?
— А что, жалеешь о прожитом по пути сюда? — фыркнула Артемизия, поигрывая сигариллой.
Я повернулась к ней, тщательно скрывая недовольство. Несмотря на сногсшибательную внешность, вампиресса вызывала у меня раздражение.
— Меня вообще-то неделю солнцем жгли. Это не очень приятно.
— Подумаешь. Бывало и похуже. Как раз для того, чтобы отделять сильных от слабых испытание и создано.
— Тобой что ли создано? Почему-то мне кажется, что подобный садизм тебе как раз по нраву…
— О, девочка выпустила коготки…
— Хватит, вы тут друг другу сейчас волосы рвать начнёте, — раздался примирительный голос князя.
Высший взглянул на меня и произнёс:
— Это была моя идея, Саша. Не её. И эта идея куда старше и Артемизии, и Никсианы, и вообще этого цикла.
— Но… почему? Зачем такое издевательство?
Он пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся
— Да потому что, это то, что мы всегда делаем со всеми новообращёнными. И прежде, чем ты ещё раз спросишь «почему» я поясню, — Валентин посмотрел на меня очень серьёзно и заговорил уже совсем другим тоном, куда более серьёзным и размеренным, — Вампиризм дарует огромные силы, но и цена их использования немаленькая. И прежде всего эта цена заключается в обуздании собственных страстей. Вампиру, особенно высшему вампиру, слишком легко сорваться, начать смотреть на людей сначала свысока, а потом и как на скот, просто из-за того, какими огромными способностями нас наделили. Такой «король ночи» — он произнёс эпитет из вызубренной мной ещё в Стразваце книжки с явным сарказмом, — устроит себе дворец, усядется в нём, окружит себя рабами с промытыми мозгами и понемногу, год за годом утратит всё человеческое, превратится просто в очень опасного и жестокого хищника.