– Ну, знакомься. Мой давний друг Джек.
Он со звоном спихнул какую-то груду папок и деталей на пол, расчищая место на столе, и с грохотом поставил стаканы, тут же наливая в них содержимое бутылки.
– Это… алкоголь? – спросил я, не скрывая удивления.
Данила звонко рассмеялся, закручивая крышку на горлышке и ставя бутылку рядом со стаканами.
– А ты чего же, боишься? У вас, там, в теплице, сухой закон, я слышал?
– Ну не то, чтобы закон, – обижено отрицал я, – просто непринято.
– Ну-ну. Как знаешь. И что, это, получается ты выпивал раньше?
Как-то нахально, с вызовом, смотрел он на меня, протягивая стакан.
– Н… нет, – почему-то краснея, словно от стыда, ответил я. Хотя вроде бы стыдиться мне было нечего.
– Ну, стало быть, с почином.
Он кивнул на алкоголь в своей руке. Я неуверенно потянулся. С одной стороны я понимал, что это плохая идея, с другой – было ну очень любопытно. Дух бунтарства все же кипятил мне кровь изнутри.
– Это – виски. Достаточно крепкий алкоголь. Не стоит тебе, это, его резко хлебать. Хотя, я бы на это посмотрел, – хмыкнул он.
Я понюхал содержимое и отдернул голову. В нос ударило чем-то резким, такого запаха я еще не слышал раньше. Данилу же очень забавляла моя реакция.
– Ну, выпьем за нашу прекрасную планету, – саркастически изрек он и почти ударил своим стаканом о мой, но резко остановился, – это, так не пойдет. Что мы, в тишине-то. Не траур же, слава Богу живы все, как говорится.
Он снова устремился куда-то в глубь своей квартиры. Опять что-то заскрежетало и загромыхало, а потом щелкнуло.
Раздалась музыка. Тихая, с помехами.
Он вернулся, протягивая руку с напитком и словно ждал чего-то от меня.
– Чокнуться нам надо, Булат, – пояснил он, видя мое недоумение.
– Богдан я, что ж не запомнишь… а чокнуться – это как?
– Ну, можно по-разному. Головой, например. Но сейчас, я хочу, чтобы мы легонько ударили наши стаканы друг о друга, после чего – выпили. Это называется «чокнуться». Традиция такая, когда, это, с кем-то выпиваешь.
Я кивнул, вытягивая руку. После легкого «звеньк», я поднес стакан к губам, ощущая бешенное сердцебиение у себя в груди. Запах все еще едко оседал в легких, я старался задержать дыхание, поднимая глаза на панка. Тот осушил все содержимое, громко выдохнул и чуть скривил губы. Я зажмурился, собрался с духом и резко повторил его движение – сделал огромный глоток.
И тут же закашлялся. Горло словно обдало огнем. Губы, глотка – все горело. Воздух весь будто вышибли. Я кашлял, а в голову словно молотком ударяли. Ноги начали подкашиваться, я почувствовал, как меня подхватили за руки, таща к креслу, попутно убирая стакан из рук. Когда гул в ушах прекратился, я услышал громкий смех. Придя, наконец, в себя, я увидел, как Данила чуть ли не пополам сложился от собственного смеха.