Панк выдохнул в небо дым, устало зажмурившись, и ответил:
– Я привык к таким словам. Просто… не знаю. Привык, что меня за человека не считают, что меня боятся, сторонятся… Привык, но… все равно не могу. Больно. И так несправедливо, что аж зубы сводит. Он ненавидит меня лишь из-за того, что мои глаза… такие. Будь я обычным панком с Поверхности, он испытывал бы другого рода ненависть. Ту, которую я бы еще мог понять. Но это… ладно. – он затушил ногой окурок, – проехали. Говоришь, его мнения не разделяешь? Ладно. Тогда, я пошел. Увидимся как-нибудь.
– Эй, ну ты куда… – я видел, что он все еще был расстроен. И как будто он не верил мне вовсе, – ну как мне доказать, что я на твоей стороне? Что сделать?
– Да ничего мне от тебя не надо. Я пойду. Устал что-то. А ты, это, давай, возвращайся к отцу, ему сейчас никак нельзя нервничать. Если вдруг снова станет плохо… найди другого медика, уж извини. Больше я спасать его не буду. Хоть он и отец тебе, но я убью его, я себя знаю.
– Постой, – я ухватил рукав его плаща, когда он развернулся в сторону своего бульдозера, – я ведь обещал тебе помочь с ракетой, помнишь?
– Угу. Ну, значит поможешь. Но не сейчас. Я правда устал. Я свяжусь с тобой как придет время. Все, пусти. Меня Кошка дома ждет. И «Джек».
Он легонько выдернул руку и поплелся к машине, ни разу не обернувшись. Лишь подойдя к кузову, он сказал мне:
– Это, увидимся. Не помри только раньше времени.
На этом, он уехал, оставляя меня с чувством вины, страхом и ощущением потери.
Глава 7. Синяки.
Дни тянулись один за другим. От того, что Данила так и не связался со мной, а отношения с отцом трещали по швам, я чувствовал себя так, будто меня приговорили к бесконечной пытке. Дома становилось невыносимо находиться: отец разговаривал со мной сквозь зубы, то и дело ища повод поругаться или упрекнуть. В тот день, когда я вернулся обратно после разговора с Данилой, мы с отцом тут же сцепились:
– Сказал же, выйдешь за дверь – не возвращайся!
– Да хватит тебе! Некуда мне больше возвращаться, сам знаешь.
– А было бы куда, так и не вернулся бы?
– Не говори чепухи. Волнуюсь я за тебя. Вот, таблетки пить тебе еще.
– Не буду.
– Господи, отец… помереть хочешь?
– Лучше помереть, чем наблюдать все это…
– Что наблюдать? Не драматизируй. Вот. Выпей таблетку. Сказали тебе, пить по одной в день…
– Демон этот сказал? Не буду. Ничего от него принимать не буду.
– Хватит. Мне стыдно за тебя. Данила…
– «Данила»… у этих тварей не бывает имен.
– Данила спас тебя, рискнул…
– Ага, рискнул. Нашими жизнями рискнул.
– Наши жизни и так ему принадлежат. Что моя, что твоя. Так какая разница, если от его руки и погибнем?