– Обычно помощь ни к чему хорошему не приводит.
– Она ведь погибла…
– Угу. И что? Каждый день кто-то гибнет. Если она додумалась до того, чтобы красть еду у панков – то она сама виновата. Это естественный отбор.
– Да как ты, – я со злости схватил его за ворот плаща, потянув на себя. Бульдозер заметно вильнул в сторону, – как ты вообще это говоришь с таким равнодушием?
Он спихнул мои руки, выворачивая руль и возвращая машину на дорогу.
– Ты, это, совсем что ли? – воскликнул он, сдвигая очки на лоб, – а если бы мы перевернулись?
– Естественный отбор, – хмыкнул я.
Данила резко выжал педаль тормоза, со скрежетом останавливая бульдозер.
– Послушай меня, – разгоряченно начал он, – я не знаю, в каком мире ты привык жить, но добро пожаловать в мой мир. Тебя батя твой предупреждал не соваться сюда, и правильно делал. Ты думал, тут рай? Думал просто так это место взывает ужас у вас, под землей? То, что ты привык видеть на моей территории – это далеко от всей остальной Поверхности. Вся остальная Поверхность – вот она. В руинах, криках, огне и плаче. Прими это. Да и не хочу я никого спасть. Мне нет дела до чужих бед. Какая, это, разница, ну помер незнакомый мне человек и помер. Мне-то что? Я не могу спасти каждого, кто не думает головой и не может оценивать риски. Заступись я за нее – что дальше? Думаешь, она бы меня поблагодарила? Нет, она так же могла напасть на меня. На тебя. Тут нет доверия. Совсем. Тут НЕЛЬЗЯ помогать другим, если не хочешь сдохнуть. Я мог бы задавить их всех бульдозером, но не стал, ибо сделай я этот сердобольный поступок – по мою душу сегодня пришел бы Бельм. Любое вторжение на чужую территорию – и ты уже втянул себя в конфликт. Так было с теми панками, которых я убил при первой нашей встрече – они решили, что смогут тягаться со мной, пришли ко мне, когда меня не было дома, погромили часть домов, избили Кошку. И я, это, пошел мстить, потому что я имел на это право. Поэтому, если не готов к тому, что здесь убивают и не помогают в беде – я прямо сейчас отвезу тебя к люку в Нижний город. Понял меня?
– А если бы там был я.
– Что?
– Ну, если бы на месте той женщины был я, ты бы тоже проехал?
– Я же не проехал однажды.
– Да, но…
– Я не проехал. Ты доволен?
Я не ответил.
– Тебя высадить, или ты, это, проглотишь свое чувство добра?
– Не надо меня высаживать.
– Вот и чудесно.
Панк завел двигатель и отвернулся, водружая очки обратно.
Я чувствовал себя так, словно Данила меня этим своим бульдозером раз сто переехал. И морально, и физически. От былого воодушевления ни осталось и следа. Лишь горькие слезы, которые застыли где-то в уголках глаз. Мне стало не по себе находится здесь, даже несмотря на то, что я был не один. Я снова посмотрел в окно. Впереди я увидел панков, отстреливающих совсем еще мелких детей. Видимо, они тоже забрели куда не следует. Я зажмурился, чувствуя, как горячие слезы вытекают из глаз. Данила заметил это, потому громко крикнул: