Я ловлю воздух ртом, медленно поднимаюсь со своего места, но понимаю, что меня уже ничего не спасет. То, о чем только что рассказывали Тея и Марена, я воспринимала какими-то обрывками — об этом нам в школе говорили на факультативе по истории религии. Но вот о магах…
— Быть может… — я мучительно соображаю, какой ответ мог бы хоть как-то походить на то, что в этом мире считают истиной. — Это некая энергия, заключенная в глубинах земли. Ну, как раскаленное ядро…
Светлые, почти бесцветные глаза Андриетти буравят меня чуть ли не минуту. И он молчит, вероятно, говорит себе сейчас, что падение хрустального шара не прошло для моей головы бесследно.
— Сядьте, — наконец роняет он. — Если, конечно, не собираетесь стать новой пророчицей. — Латона! Исправьте ответ адептки Коэн!
Латона что-то говорит о пылающих кристаллах, которые питают жизнь и магию в этом мире, но я почти не вслушиваюсь. Внутри меня нарастает ужас. Как он назвал меня? Адептка Коэн? Алесса Коэн? Но этого же не может быть! Алессу Коэн обвинили в убийстве короля и казнили на главной площади Таверии ровно за тысячу лет до моего рождения. Но… но как? Разве такое возможно? Меня тоже казнят? Или это все тот же кошмарный сон, который все никак не заканчивается?
… — Перед каждой из вас стеклянный шар. У вас полчаса, чтобы сотворить внутри него иллюзию, которая покажет, каким вы видите источник силы. Приступайте! Не ограничивайте свою фантазию! В то же время помните, что на экзамене будет присутствовать епископ Савери — и откровенно еретические картины вроде той, о чем только что поведала нам адептка Коэн, могут прийтись ему не по душе.
Я таращусь на круглый стеклянный сосуд на своем столе, но вижу только пылинки на его стенках. Алесса Коэн… Девушка на картинах в музеях: одни художники изображали ее хладнокровной убийцей, сжимающей в высоко поднятой руке отрубленную голову короля. Другие — сломленной, отчаявшейся, в цепях, делящей узкую камеру с полчищами крыс. Алесса Коэн должна умереть…
— Что же вы медлите, адептка Коэн? Я понимаю, все вы тут готовите себя к удачному замужеству. И помышляете лишь о том, чтобы дать жизнь ребенку, чей Дар — как знать? — во сто крат превзойдет ваш. По мне так никто здесь не заслуживает звания магиссы.
По рядам проносится недовольный ропот, но перечить мастеру девочки не осмеливаются. Он же только что оскорбил всех! Или это здесь в порядке вещей? Андриетти смотрит на меня насмешливо, самодовольно поглаживает козлиную бородку, и я, подглядев, что делает соседка по парте, тоже протягиваю руку в сторону стеклянного шара, широко растопырив пальцы. И на какой-то миг даже думаю — вдруг получится? Нет, шар остается пустым. Я поднимаю голову — солнце стоит уже высоко, слепит глаза. И мне чудится, как его лучи играют в водяных брызгах, над чашей мостиком перекинулась радуга… А потом свет меркнет: вода переливается через каменный бортик, выплескивается на пол. И в ней все больше и больше алых змеек — священная вода смешивается с кровью, оскверняя Источник Благодати. "Нет-нет!" — кричу я, пытаясь оттащить умирающего к противоположному краю пещеры. Но он слишком тяжелый, я падаю лицом вперед — и передо мной вновь осколки стекла.