— Это вы нам грозите инквизицией, — Латона сопит и фырчит, как маленький игрушечный паровозик. — Но не ему! А он… он сам толкает нас на путь преступлений! И рано или поздно мы совершим что-то ужасное из-за него…
— Да, — подхватывает Тея, — он унижает нас, будя в нас злость и презрение. Обращается не как с магиссами, а как с крестьянками…
А они коварнее и хитрее Алессы из моего сна, она мстила за унижение, но открыто призналась в задуманном, а они уже изобрели неплохую отговорку — жертва сама, мол, пробудила в них низменные желания. И не придерешься.
Они так полагались на простодушную и смелую Алессу, что не стали прибегать к этой уловке в прошлом? Пусть бы она за всех отдувалась, а они… Нет-нет, как я могу плохо думать о них? Да и зачем мне эти подозрения сейчас, если от их подтверждения ничего не зависит?
А архимаг неожиданно смеется:
— О женщины, коварны как горные змеи. Ваше Преосвященство, я полагаю, что инцидент исчерпан? Я поговорю с мэтром Андриетти, дамы исполнятся раскаяния, а происшествие…
— Мы сочтем несчастным случаем, — заканчивает за него епископ. — Да, я склонен согласиться с вашей интерпретацией событий. Но я должен сказать несколько слов этим едва не заблудшим во мраке душам и определить, можем ли мы избежать привлечения инквизиции…
— Душа магиссы Миринны уже заплутала так, что ее не выманить из чащи грехов, — еле слышно шепчет архимаг, подойдя ко мне, и делает мне знак следовать за собой.
– Я приказал собрать твои вещи, — говорит он мне в коридоре и безошибочно идет к лестнице, которая ведет к спальням адепток. — Но думаю, у тебя были какие-то секреты и тайны, поэтому предлагаю тебе осмотреть твою комнату.
— Если они и были, я о них не вспомню.
— Ну а вдруг? Или тебе так хочется поприсутствовать еще и при разговоре со столь любимым всеми адептками Андриетти?
— Вы хотите избавиться от меня?
— Я недавно сделал тебя своей ученицей, — хмыкает он. — И что-то мне подсказывает, что от тебя так просто не избавиться, в отличие от…
Он прерывает себя и выжидающе смотрит то на меня, то на лестницу. Выхода у меня нет — не стану же стоять и играть в гляделки с ним до скончания веков! Глаза у него красивые, цвета самой безнадежной тьмы и… зеленой травы, еще не стряхнувшей капли дождя. И эти безмятежные искорки, вспыхивающие вокруг зрачка, дарят надежду… Да, зеленый — цвет надежды. Я снова брежу.
Я шагаю к вьющимся вокруг трех колонн ступеням. В конце концов, мне нужно время подумать, а не слушать нотации, которыми архимаг наградит этого бородатого глупого козлика.
— Хорошо, — доносится мне в спину. — Через десять минут жду вас у выхода, вас проводит вот это.