* * * *
Теперь, когда городские ворота остались позади, карета катила быстрее. Ветер трепал занавеску, за окном мелькали перелески, возделанные поля, хутора, окруженные садами. Наконец дорога пошла вверх, вновь взбираясь в гору: там, за кованой оградой, простирался огромный парк. И над купами апельсиновых, лимонных и персиковых деревьев возвышались шпили башенок. Отсюда они казались почти игрушечными, словно девочки, попавшие сюда на обучение, так и не отучились играть в куклы.
— Осторожнее! Вот так, голову ей поддержите! За целительницей послали?
— Да, госпожа директриса, Латона сразу побежала, как только…
— Не болтай!
Перед моими глазами только колышущийся светлый силуэт и огоньки. Как будто зимний праздник и я украсила стены и окна гирляндами… Красиво, как же красиво тогда получилось! Только холодно. Да, тогда на улице был мороз, впервые за столько лет…
— Ее надо немедленно перенести в лазарет. Ей холодно лежать на каменном полу. Вы же слышите, что она говорит!
Все тот же незнакомый женский голос: распоряжается, приказывает и… дрожит, как будто от страха. Я пытаюсь чуть-чуть приподняться, чтобы рассмотреть стоящих возле меня. Но вижу только башмаки и подолы длинных юбок и сорочек — похоже, ради меня кого-то подняли с постели. Да нет, ерунда, мне просто мерещится. Это же врачи, а на них халаты. Иначе и быть не может: я провожу рукой по лицу и вижу кровь на ладони. И по бровям стекает что-то липкое, щекочет уголок губ. А в волосах… осколок стекла, еще один. Они со звяканьем падают на пол. Кто-то осторожно поддерживает меня, не позволяя заваливаться на камни.
Стены тут какие-то странные — грубая шероховатая кладка, как будто я в подвале. Шаги… гулкие, торопливые, все ближе и ближе… И вот уже чьи-то пальцы ощупывают мои плечи, шею, поднимаются к затылку.
— Все хорошо, деточка, все хорошо. Просто поранилась, — светлые волосы обрамляют доброе широкое лицо, похожее на сдобную булочку. — Ну-ка, выпей. Вот так, умница. Сейчас все пройдёт. К утру все и забудется.
— Как она здесь оказалась? — холодный властный голос директрисы дрожит от гнева. — Что примолкли? Языки проглотили?
Молчание длится. Секунду, другую. Я чувствую обволакивающий горьковатый вкус лекарства во рту, мне хочется спать. Спать, спать, завернуться в одеяло, прижать к себе плюшевого мишку. Пусть сегодня это будет Тоби. Боб же не обидится, я его рядом положу…
— Она сама сюда полезла! — запальчиво выкрикивает какая-то девица. — Она сама все затеяла, говорила, полнолуние сегодня. Уже поздно было, мы с Латоной ей сказали, чтоб не ходила!