— Значит, вы всего лишь решили выполнить часть своих обязанностей, — задумчиво говорю я.
Он отворачивается и обращает все свое внимание на валун. Обычный, серый, ничем не примечательный камень, подпирает склон, как великан.
— Ой, да подсадите меня, — машу я рукой. — Вы же сможете запрыгнуть сами?
Он приподнимает меня за талию. Это даже приятно — тепло, и мурашки бегут по коже, как будто гладят меня так, как он хотел бы: забираются под мышки, перебегают на лопатки…
Я цепляюсь подошвой за край валуна — и мастер Гвеллан останавливает это будоражащее шествие, оторвав свои ладони от моей талии. Да, дело плохо, даже как-то немного страшно… Но Алесса Лиатрис привыкла смотреть в лицо своим страхам и не молчать, когда ее что-то беспокоит. Наверное, это отпугнуло половину моих близких друзей. Но я же не стану сразу вываливать на голову мастеру Гвеллану «Вы мне нравитесь, но кажется, что вы слишком жестоки, поэтому у нас не может быть ничего общего»?
Конечно, нет, я зайду издалека:
— Но знаете, если мимо пауков можно пройти незамеченным, живут они только в пятидесяти пещерах, а альвендир растет в третьей от входа, то это все не так плохо. Плохо другое.
— Что именно? Ритуал кажется мне несложным, — отзывается он, снова подсаживая меня на еще один валун. — Пройти к святилищу, разложить лепестки цветка на воде и произнести формулу прощения. На языке Древних, но ты справишься.
— Справлюсь, конечно, вы же мне поможете, как клялись. Я не сомневаюсь в вашей честности, — он недовольно хмыкает, и я спешу продолжить: — Нет, правда не сомневаюсь, но меня тревожит, что я полностью завишу от вас. Вот видите, даже не могу сама забраться на скалу.
Он чуть улыбается, это хорошо, теперь я могу добавить:
— И дело в том, что меня несколько пугает эта зависимость.
— Чем именно?
Изливать душу я ему не собиралась, но слова сами слетают с моих губ:
— Я верю и симпатизирую человеку, который может быть пугающе жесток. И пусть даже этот человек не причинит мне вреда, но он может навредить кому-то еще, защищая меня.
— Когда я был пугающе жесток? — его брови взмывают вверх, как будто захотели сбежать от его гнева.
— Только что с матерью Алессы, до этого — с Андриетти.
— Ах, вот ты о чем… — он ничуть не сердится, а растерянно оглядывается по сторонам. — Могу тебя успокоить — я не так кровожаден, как тебе показалось. Андриетти… я не могу себе позволить объяснять ему по третьему кругу одно и то же. С матерью Алессы угроза была единственным способом добиться хоть чего-то, я же не знал, что у тебя могут возникнуть разумные мысли.