– Нет, ты не поняла. Почему ты все еще здесь? Откуда вообще ты взялась? Я думал, ты все уже сказала. Или передумала? – горько усмехнулся я, на что она, нахмурив брови, вмиг изменилась и на смену сочувствию пришел родной колкий взгляд.
– А разве ты не шел на шоу ради победы? Я лишь помогла тебе получить выигрыш.
Услышав это, я чуть не подавился. Она знала? Откуда? И когда?
Зазвонил ее телефон и она, посмотрев на дисплей, закатила театрально глаза и бросив напоследок:
– Если что я на кухне, – скрылась за дверью, оставив меня один на один с моими размышлениями и догадками.
Спустя долгие пять минут я все же, сжав булки и вложив недюжинные усилия, откинул простыню и встал с кровати.
Мой взгляд упал на часы и ненароком коснулся блеска лежавшей рядом вещи. Ее вещи.
Я так и не смог вернуть ей ее украшение, храня как память о второй своей ошибке.
Сноски.
[1] Святая Тере́за Кальку́ттская,, известная во всём мире как мать Тереза — католическая монахиня, основательница женской монашеской конгрегации сестёр — миссионерок любви, занимающейся служением бедным и больным.
<Стрельцова >
– Нет, мам, куриный. Угу, нет, я сама. Добавила, добавила, не волнуйся не отравлю твоего зятя, – закатила я в очередной раз глаза, услышав, как мама на том конце провода переживает за будущего моего мужа. И не объяснишь, что я оказалась в его квартире потому, что ее хозяина случайно отправили в нокдаун. Хорошо, что вовремя подоспевший врач, в образе леопардового трансвестита, осмотрел его и, не выявив ничего серьезного, посоветовал дать покой больному, желательно в домашней обстановке.
Оставлять без присмотра опасно, поэтому Сергей Эдуардович, сам вызвался довезти нас до квартиры, пока мужик в леопардовом, пошел помогать другому пострадавшему в драке.
Чего только не увидишь в клубах.
Сетуя на чью-то излишнюю прожорливость, мой генеральный помог дотащить тело до кровати, и чуть задержавшись около двери, предупредил, что если я играю чувствами Макса, то мне стоит уйти сейчас, а за больным он сам присмотрит.
Я осталась. Он усмехнулся и, отсалютовав двумя пальцами, скрылся за дверьми подъехавшего лифта.
Я самостоятельно раздела Макса и устроившись на кресле напротив, следила за состоянием здоровья больного. Уже под утро уснула, но сон оказался настолько тревожным, что стоило Максу чуть пошевелиться, как я вздрагивала и дергалась к нему.
Поняв, что это больше походит на пытку и я сама себя извожу, ушла на кухню, решив сварить куриный бульон. Когда вновь вернулась в спальню, Макс уже возился в кровати, пытаясь приподняться.