Женька растеряно смотрел на любимую. Он понятия не имел, как ее успокоить, даже обнять не мог — Марью прикосновения раздражали, она от них злилась еще больше.
— Ты не права. — пытался он внести зерно разума в истерику, но куда там.
— Да, Женька, я не права! Не права в том, что дала эти отношениям шанс! С самого начала же знала, что только неприятности найду. — Марьяна увидела подъехавшую маршрутку и тут же рванула в нее.
— Марья, стой! — Евгений хотел схватить девушку за руку. Но она в который раз проворно сбежала от всех проблем.
Припозднившиеся пассажиры удивленно смотрели на растрепанную, заплаканную девчонку, которая шмыгала носом, уставившись в окно. Марьке в кои-то веке было глубоко плевать кто и что о ней подумает, девушка дала полный выход эмоциям, она рыдала не обращая внимания на любопытные взгляды и вместе с этими слезами выходили все преграды, которые она сама себе ставила.
Домой Марьяша пришла почти спокойной. Образы в сознинии созрели еще по дороге, и теперь девушка торопилась их запечатлеть на бумаге.
Марьяна быстро вошла в дом, скинула на ходу с себя куртку и понеслась к мольберту. Мгновение и краски оказались на палитре, Марью захлестнула волна вдохновения.
Будто бы в полузабытьи Марьяша рисовала, поочередно макая кисточку то в темно-синиц цвет, то в голубой, то в зеленый. Постепенно, мазок за мазком, на холсте стали поваляться волны. Бушующее море, штормовые облака, а над всем этим портрет самой Марьяны, летящей среди буйства стихии. Девушка изобразила себя такой, какой чувствовала в этот момент — растрёпанной, мятежной, бунтующей, в развивающейся на ветру одежде и с горящими глазами на разгневанном личике.
Из оцепенения вывел звонок телефона.
«Женька что ли?» — с надеждой подумала Марья.
Нет, это был не Евгений — всего лишь Ангелина.
— Зая, а у нас первая или вторая неделя учебы идет? — спросила беспокойная подруга.
— Ты звонишь мне в первом часу ночи что бы выяснить этот пустяк? — раздраженно поинтересовалась Марьяша. Звонок подруги вырвал ее из плена вдохновения. Точнее Марья уже и сама понимала, что поток творческой энергии идет на спад, но ей так хотелось вырвать еще парочку блаженных мгновений, нанести несколько завершающих штрихов, а тут Гела с ее извечной невнимательностью.
— Марька, а ты чего так злишься? — ехидно поинтересовалась вредная блондинка. — Я вас с Женькой от самого интересного что ли отвлекла?
— Отвлекла от самого интересного, — согласилась Марьяна, — но только не нас с Женькой, а меня от холста.
— Извини, — искренне повинилась Гела, к творчеству художницы она всегда относилась трепетно, с уважением. — Просто спать уже собираемся, а к какой завтра паре так и не определилась, не знаю на сколько будильник заводить.