— У него не только глаза загораются! — весело прыснула Марька.
— А что еще? — едва ли не в один голос воскликнули любопытные Гелка с Даришей.
— Да так, ничего. — Марьяна только отмахнулась.
— На самом деле вы зря Нику так легко со счетов сбрасываете. — вдруг задумчиво проронила Ангелина. — Она очень удачно играет в дурочку, но Вероника вовсе не глупа, больше скажу — умнее многих будет.
Девчонки вопросительно посмотрели на Гелку, не смотря на вздорный характер и некую показную поверхностность, Ангелина прекрасно разбиралась в людях, да и в принципе была очень умной девушкой.
— В курсе. — махнула рукой Ангелина. — Там несколько упражнений по книжке, в сумке лежит тетрадь, можешь списать.
— Гелка, ты чудо! — Марьяша с восторгом расцеловала подругу. Была у Гелы одна прекрасная черта — она успевала всегда и все. Может быть секрет был в неумном характере Ангелины, а может в том, что она действительно любила то, чем занимается. Гелка обожала филологию и все, что с ней связанно. Она читала книги запоями, боготворила классиков и надышаться не могла на грамотную речь. С Марьянкой все было гораздо проще — в институт она пошла не по велению души, а потому что так надо, да и училась из тех же соображений.
Душа Марьяши принадлежала живописи. Вот только на одном рисовании далеко не уедешь — так сказали бабушка с теткой и пошла Марька учиться в тот институт, который выбрали родственницы. Жалела ли она об этом? Нет. Филология ей тоже, пусть и немного, но нравилась, да и друзья всегда были под боком — Гелка в одной группе, Даря с Глафирой в одном здании. Хотя посвящать литературе и языку всю жизнь Марьяша не хотела, да и не собиралась, она уже зарабатывала, продавая свою графику, а чем больше опыта — там больше работы.
Марька порылась в миниатюрном клачи подруги, попутно удивляясь как там помещается столько барахла. Наконец нашлась тетрадь, исписанную кривым, но очень витиеватым подчерком Гелки.
— А у вас был подростковый бунт? — задала вопрос Дарина. Как всегда, ее профессиональное любопытство не выдержало, и штатный психолог стал анализировать всех, кто попался под руку.
— О, да! — стала вспоминать Марьяна, пользуясь возможностью ненадолго отложить неприятную работу. — Это были лучшие пара месяцев в моей жизни. Правда я бунтовала исподтишка. Я же какой в детстве была — милой, послушной, всегда в платьице и с косичками.
Девчонки прыснули, представив Марьку такой.
— А потом мама-таки наладила жизнь и забрала меня к себе. — продолжила рассказ Марьяша, — Я почувствовала свободу. Сначала просто перестала носить так любимые бабушкой платья и начала каждый день ходить в джинсах, потом вообще постепенно сменила гардероб. Вы бы видели, как я была рада! Устроила самый настоящий праздник — развела во дворе костер и спалила на нем всю нелюбимую одежду.