Но на перерыв всегда есть несколько минут, и Лоуренс смущенно улыбается учителю и просит у нее всего одну минуту на разговор.
Он заходит в класс, подходит ко мне и достает из пачки несколько листовок. Показывает мне одну, на которой изображена группа «Finger Theory» в своем лучшем виде, а вверху крупными буквами написано название школы и дата Зимнего бала.
— Ну как? Правда здорово вышло? Я уверен, что всем понравится и вечер будет просто зашибись!
У парня хорошее настроение и улыбка на лице тому яркое подтверждение. Мне очень хочется ему ответить тем же, но я не могу. За моей спиной все еще стоит Картер Райт, и я помню о том, что он слышит каждое слово.
— Правда, Кевин! Я… я должна задержаться, у меня задание.
Дополнительный урок не редкость в школе, а способ мотивации и воздействия администрации на учеников, поэтому Лоуренс не удивляется. Он просто кладет несколько листовок на стол со словами:
— Тогда я оставлю это тебе, а ты передашь девчонкам. Уверен, им понравится идея!
— Хорошо.
Он несколько секунд смотрит на меня, а затем поднимает руку и ободряюще пожимает мое плечо.
— Не расстраивайся, Лена! Это всего лишь право. Подумаешь! — продолжает улыбаться и задевает пальцами мои волосы. Словно невзначай убирает длинные пряди с плеча на спину, озадачено куснув губы.
Это похоже на дружеский жест — ведь так? Потому что ни о чем другом я думать не хочу!
— Мне пора, Кевин! — от чувства замешательства я отвечаю немного резковато. Снимаю с себя его руку и сажусь за стол. — Ну, пока!
Но парень не обижается.
— Пока! Увидимся, Лена! Хорошей тренировки, Райт! — бросает Картеру и уходит, а я пододвигаю к себе чистый лист из блокнота, смотрю на часы и склоняю голову.
На это раз мисс Эдвардс осталась с нами в классе и что-то пишет, серьезно нахмурив лоб и уткнувшись носом в журнал. Она поглощена работой и словно забыла о нас. Помня, что у меня есть сорок минут, я пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из прошлой лекции, и приступаю к заданию.
Я сижу целых пять минут, пытаясь что-то написать, но под взглядом Райта у меня ничего не получается.
Он тоже не спешит записывать выводы. Позади не слышно его движений, в классе стоит тишина, поэтому я едва не вскрикиваю, когда внезапно слышу за спиной его голос.
— Тебе это нравится, Холт? Скажи! Когда тебя трогает Лоуренс? Решила им заменить Алекса? Как близко ты готова его к себе подпустить? Сделать своим первым?
Я сижу, чувствуя, как напряженные плечи мгновенно застывают от этих слов, словно от сковавшего их ледяного холода, и не могу пошевелиться. У Картера необыкновенный голос — глухой и властный, с царапающими нотками, способными проникнуть в любое сознание и душу. И сейчас он звучит для меня хуже, чем крик.