- Водички… - попросил он, и я протянул ему непроливайку. Сделав несколько жадных глотков, он снова улегся и почти сразу засопел, крепко засыпая. Я потрогал его лоб, он был холодным и мокрым.
Температура спала, я посидел еще несколько минут рядом с ним, чтобы убедиться, что он крепко спит, вернулся на диван и лег, обнимая Наташу.
- Спасибо, - тихо поблагодарила она, прижимаясь ко мне. Я легко поцеловал ее в лоб. Это была вторая ночь, которую мы попеременно соскакивали к Кириллу. Да и сами дни были не менее нервные: температура тридцать девять, кашель, потом и насморк, он не на шутку нас перепугал.
- Спи, - я взглянул на часы. Было уже четыре утра. – Температуры нет.
- Хорошо, - она вздохнула, прижимаясь ко мне еще сильнее.
- Я дотянулся и выключил лампу. Притянул к себе любимую женщину и засыпал без сновидений. Я сильно устал за эти дни - кто же знал, что детская болезнь так изматывает?
***
- Мам! Пап! – проснулся я, будто и не спал вовсе, от того, что на мне кто-то прыгает, что, если честно, было нежелательно ввиду того, что мочевой пузырь намекал на то, что ему срочно надо избавиться от лишнего, но малыша это не сильно волновало. Он гордо расселся на мне. Левая рука затекла, на ней спала Наташа.
- Доброе утро, - улыбнулся я, дотягиваясь до лба Кирилла, чтобы проверить, есть ли у него температура. Температуры не было, хотя радоваться я не спешил. Кто знает…
- Я есть хочу, - заявил малой, с укоризной смотря на меня, будто я сам не кормил его эти два дня, а не он отказывался от всего и приходилось уговаривать.
- Сейчас сварю сосиски, - пообещала Наташа, не открывая глаза.
- Хочу осьминожек! И сырники тоже хочу, и блинчики, а еще яичницу, а еще…– начал перечислять наш голодающий ребенок, я улыбнулся.
- А съешь все? – на мой вопрос гордо кивнули, и я засмеялся, потрепав Кирилла по волосам. – Уговорил, сейчас все приготовлю.
- Уря! – он на радостях подпрыгнул, напоминая мне, куда мне неплохо бы сходить и побыстрее. Вот никогда не знал, что дети - это опасно…
- Так, не "уря", а забирайся быстрее под одеяло, - велел я, понимая, что в комнате нежарко, а этот сорванец еще не выздоровел до конца.
Кирюха рассмеялся и нырнул под одеяло, прижимаясь к матери. Я умилился такой картине и, повинуясь желанию, наклонился и поцеловал притворяющуюся спящей девушку.
- Ты мой герой, - прошептала Наташа.
- Для тебя любые подвиги, - так же тихо ответил я, снова поцеловал, только уже в губы, и отстранился. Кто бы мог представить, что я могу быть настолько счастлив, но сейчас вряд ли существовал человек счастливее меня, и никто не мог испортить это счастье! Никто!