Нужно же было быть таким слепым? Почему я не заметил этого сразу?
Злость пробирает до костей, выжигает любые другие чувства. Хочу крови. Мести. Сравнять здесь все с песком. Убить каждого – кто причастен к моей разлуке с этим мальчиком. Нутро не обманешь. Не нужно видеть жену Зейда, чтобы увериться в том, что мальчиком рядом с ним - мой. Мой по праву крови.
Я молчу, и все стоят, не поднимая глаз.
- Папа, что случилось? – Мустафа напуган от вида крови, и это единственное, что заставляет меня держать себя в узде. Мне не хочется пугать его еще больше.
- Мустафа, иди ко мне. – мягкий голос, словно тёплый ветер, щекочет слух. Ее голос. Сколько ночей я слышал его во сне.
Сука! Сука! Сука!
Ведьма медленно, даже лениво, подошла к ним, кладя белоснежную кисть на голову мальчика.
Ее трудно было узнать в длинном платье, закрывающем все тело, рукава платья достигали ее изящных запястьев. На голове был платок, полностью скрывающий золотистые локоны. Но даже под этим ворохом ткани угадывался точеный силуэт. Моя фантазия уже ее раздела и обнажила передо мной. Даже спустя эти годы, я помню каждый сантиметр ее тела, каждый родинку, каждый изгиб.
Она выпрямилась и посмотрела на меня. Ее взгляд пронзил меня острее ножа: насквозь и в самое сердце. Ведьма и смотрела и прокручивала холодную сталь, заставляя меня истечь кровью и умереть. Она была холодна и безразлична. Смотрела так, будто и не узнала.
«Я любила тебя.»
Ее последние слова. В прошедшем времени.
Это должно быть важно для меня? Должно трогать?
Нет.
Но я бы хотел, чтобы она говорила эти слова в настоящем времени.
Потому что я «ненавижу» ее так сильно СЕЙЧАС. И в прошлом. С момента первой встречи. Возненавидел с первого ее танца. Знал, что вытрясет всю душу.
+++
Вика.
Закончив красить глаза, я поправила платок и снова посмотрела на себя.
Мне хотелось укутаться с головы до ног, чтобы не показывать себя ему. Даже этим макияжем мне хотелось скрыть свое бледное лицо.
Я сотню раз прокручивала в голове, как может пройти наша встреча. И каждый раз она заканчивалась по-разному. И ни разу ничем хорошим.
Ахмед не простит меня за побег, он хочет уничтожить меня за те фото с Мусой. Такие, как он, ничего не прощают.
С моей стороны было бы трусливо остаться в шатре, когда там Зейд отвечает за мои грехи. Он ни в чем не виноват, не заслуживает смерти. Если нужно, я отвечу за все сама, не позволю ему погибнуть.
От страха все моё тело деревенеет, становится непослушным и малоподвижным. Я с трудом переставляю ноги. Приходится идти медленно, чтобы не упасть на горячий песок.