Сама Элпи тоже облачилась в наряд такого типа, только её юбка-брюки была поуже, да ещё и длиной только для колена. С точки зрения Рэми, это выглядело весьма неприлично, хотя, нужно было отдать Элпи должное – ножки у неё оказались стройные и изящные. К тому же, та опять устроила из себя ходячую живописную картинку: обувь сняла и запрятала в седельную сумку, на голову нацепила очередной венок, из трав и цветов, а поводья держала с таким изяществом, как будто не по горной дороге путешествовала, а позировала на портрет.
Невольно ревнивым женским взглядом Рэми отметила, что Эртан к этой демонстрации девичьей красоты относится более чем равнодушно. Это показалось ей немного странным: она и сама справедливо отмечала, что Элпи была чудо как хороша, и в городе успела заметить немало направленных на неё восхищённых мужских взглядов. Не то чтобы она хотела, чтобы Эртан глазел на все эти прелести, но, с другой стороны, как ей казалось, он обычно не скупится на комплименты. Он даже мадам Лесте умудрялся каждый день сказать что-то приятное! А здесь игнорирование было столь демонстративным, последовательным и подчёркнутым, что немудрено было заподозрить какую-то некрасивую историю. Рэми незамедлительно дала себе слово, что выведает эту историю, как только предоставится такая возможность!
Путь в горы занял у них полдня. Где-то к обеду они подъехали к стенам недружелюбного каменного форта, который, казалось, формой имитировал скалы вокруг. Никакого дозорного сходу Рэми разглядеть не сумела, и ей стало интересно, как же они попадут внутрь.
Её любопытство удовлетворила Элпи. Вытащив из седельной сумки рог наподобие охотничьего, она протрубила какой-то сложный и переливчатый сигнал. Стоило ей закончить, как сверху раздался короткий ответ. Поморщившись, Элпи расшифровала:
– Придётся торчать тут, пока хозяин не соизволит явиться.
Эртан философски пожал плечами. Он не выглядел удивлённым или огорчённым, поэтому Рэми решила не уточнять, как долго придётся ждать.
Любопытством ей терзаться не пришлось. Не прошло и пяти минут, как ворота форта распахнулись, и из него выехал на крупном гнедом жеребце тот самый хозяин.
Впервые за всё время своего пребывания здесь Рэми видела марианца, одетого настолько изысканно. Костюм его был пошит из дорогой замши и бархата, украшенных богатейшим кружевом. Вместо пуговиц переливались самоцветные камни, берет украшали пышные перья редких южных птиц и драгоценный аграф, на перчатки из кожи тонкой выделки были надеты массивные перстни, и даже отвороты ботфорт были украшены плотной вышивкой золотой нитью. По правде сказать, всё это было немного чересчур – даже отец Рэми наряжался столь пышно лишь на самые важные мероприятия – но незнакомец, видимо, не был лишён некоторого вкуса, поскольку использовал во всём этом роскошном декоре всего два цвета. Вся его одежда была пошита из чёрный материалов, вышивка, кружева и перья были золотыми, а драгоценные камни – прозрачными. Учитывая, что и волосы, и глаза этого господина тоже были чёрными, как и его конь – с золотой, разумеется, сбруей, – то всё вместе смотрелось очень даже внушительно.