— Лучше устрой переговоры с анжельскими пиратами, — мрачно предложил он альтернативу.
Все присутствующие скривились, как по команде. Анжельцы и вообще славились как вольный народ, а уж их пираты были попросту отдельной историей. Это насколько же вольнолюбивым человеком нужно быть, чтобы законы демократичной Анджелии стали для тебя настолько суровыми, что ты пошёл против них! Нет, анжельские пираты в их культе свободы, возведённой в абсолют, были решительно невыносимы, а уж договариваться с ними...
— Я лучше к ниийцам! — мгновенно открестился от непосильной задачи Эвард. — Провокации устраивать!
— Ну вот к ниийцам и поедешь, — тут же согласился старый князь. — После свадьбы.
— Не после свадьбы, — занудно поправил Руэндир, — а после того, как отправим солнечную к Стэну.
Соратники с пониманием переглянулись.
— Да, — согласился старший Кьерин. — Сперва обезопасим Эсну.
...мысль о том, что последнюю активно соблазняют шляющиеся по чужим садам владыки, никому и в голову не пришла. Да кто вообще, находясь в своём уме, заподозрит сурового Раннида в способности к таким тонким манипуляциям!
Хотя традиционная «жасминовая беседка» и предполагала довольно плотный график, жизнь внесла в него свои коррективы: подошёл праздник Богини-Матери.
Искусственно слитые воедино культы Небесного и Богини не очень-то уживались вместе. В своё время дед Грэхарда влюбился в одну из жриц Богини, взял её в жёны и, пытаясь угодить супруге, присоединил её культ к господствующему в тот момент в столице. Дело не выгорело: жрица не простила ему насилия, а возвышение своего культа использовала для того, чтобы неугодного супруга сверг его собственный сын. Благодаря такому странному «союзу» отца Грэхарда с собственной мачехой культ Богини сохранил свои права, но так и остался довольно оторванным от основной веры.
В отличии от празднества в честь Небесного, которое знаменовало начало года и ярко отмечалось всей страной, праздник Богини был делом чисто женским. Эсна, впрочем, никогда не отличалась большой религиозностью — кто знает, виной тому было образование, которое она получила в доме отца, или муж-вольнодумец, многое перенявший от своих анжельских предков, — но праздники такого рода она не любила. Особенно сильно её раздражала обрядовая сторона вопроса. Дамам должно было сообща изготовить наделённый сакральным смыслом пирог — процесс готовки в обязательном порядке сопровождался ритуальными песнопениями — а потом ещё и съесть его у обрядового костра.
В этом празднике Эсна ненавидела всё: и само сборище благородных дам, и процесс готовки, и заунывные завывания, и сидение прямо на земле у костра, да ещё и в одной рубашке на голое тело. Ничего более нелепого она вообразить бы не могла. Ей казалось, что ни один здравомыслящий человек не мог бы увидеть в этом собрании абсурда ничего разумного. Но реальность раз за разом испытывала её терпение на прочность: остальные леди явно были в восторге от совершаемого, и порой впадали в прямо-таки экзальтированное состояние.