Что-то сонно пробормотав, он неохотно открыл глаза, и я сразу же попала в водоворот дымчатого урагана. Протянув руку он, ухватил за простынь, что я прижимала к груди, и потянул на себя.
— Эмир, давай, скорее, вставай! – легонько ударила его по руке. – Ну, же!
Но мужчина резко выбросил руку вперёд и дернул меня на себя.
Распластавшись на обнаженной горячей груди, я растерянно захлопала глазами.
— Что ты дела…
Горячие твёрдые губы обрушились на мои - мягкие и податливые, заглушая возмущённые вскрики. Чувствуя, как жаркая нега накрывает с ног до головы, все же протестующе что-то промычала, капитулируя в сильных руках. Но, когда умелые пальцы проникли под простынь и сжали мои ягодицы, меня будто облили холодной водой. Я до сих пор помнила, к чему приводят все эти поцелуи и нежные ласки. Ну, уж нет! Я не позволю мучать себя и терпеть боль тоже не собираюсь, какими бы не были приятными его прикосновения. Теперь я знаю, чем это заканчивается! Как это вообще может нравиться?! Да я месяц сидеть не смогу, после вчерашнего!
Усевшись на кровати, я нахмурилась, глядя в загорелое лицо мужчины.
Тот жадным взглядом уже скользил по моим оголенным плечам. Будто пытаясь через завесу перекинутых на грудь волос проникнуть куда-то дальше, чтобы насладиться зрелищем юных упругих холмов, он даже не скрывал желания. А может со мной что-то не так?!
Задержав дыхание, думала о том, что, может, я из тех женщин, что не переносят близость между мужчиной и женщиной. Как их называют? Кажется, фригидные…
Наблюдая за моим хмурым лицом, Эмир хриплым со сна голосом проговорил:
— И тебе доброе утро, Тея! – похлопав возле себя, приподнял простынь, приглашая лечь рядом. – Такая рань… Иди ко мне!
— Ты шутишь?! – взвилась я, тряхнув волосами. - Я дома не ночевала. Да мои родители после такого год меня не выпустят из дома! – выдала я, эмоционально жестикулируя.
— Мне нравится, что ты такая живая, но тебе, дорогая, надо поучиться смирению, – довольно мягко произнёс Эмир.
— Смирению? — залилась я краской негодования, после чего тяжело задышала, чувствуя, как злость, будто огненная лава, разносится по венам. – Смирению?!
— Я просто плохо знаю итальянский и не так выразился, любимая! - Эмир сел в постели и пожал широкими плечами, я отчетливо видела в его глазах смешинки.
— Ты что это вздумал? Смеяться надо мной?! - возмутилась я, соскочив с постели. Завернувшись в простыню, что словно мантия королевы легла у моих ног, с негодованием воззрилась на него.
— Кто? Я? Да никогда в жизни! – посмеиваясь, воскликнул мужчина. Он поднялся с постели, ничуть не стесняясь своей наготы.