Политрук выслушал мой монолог и вдруг довольно улыбнулся.
— Я знал, что ты откажешься! — он выскочил из-за стола, подбежал ко мне и принялся трясти мою руку.
Ты, о чем, политрук? Я себе, что сейчас прямой билет до фронта выиграл?
Зря сукой не обозвал. Не так обидно было бы.
Политрук вернулся за стол:
— Чаю хочешь?
В морду я тебе дать хочу за твою непредсказуемость комсомольскую, но можно и чаю.
Он пошел, разжег примус поболтал чайником в воздухе, видимо, проверяя наличие воды. Затем водрузил чайник на горящий примус, а сам открыл жалкое коричневое подобие сейфа с наклеенной на дверь бумажкой с надписью «выносить первым». Оттуда он извлек растерзанную бумажную пачку с надписью: «Чай грузинский 2 сорта».
— Извини, сахара нет.
Та хрен с ним, с сахаром. Пилюлька у тебя и так почти не горчит.
— Ничего.
Чайник пока не подавал никаких признаков жизни, но политрук все равно достал из сейфа пару относительно чистых стаканов, один из которых был с подстаканником. Его он взял себе и прямо из пачки отсыпал туда примерно не треть того самого «второго сорта» из растерзанной пачки. Особых иллюзий по поводу грузинской чайной индустрии конца 30-ых — начала 40-ых годов прошлого века я не питал, поэтому на вопрос сколько мне заварки ответил, что можно и побольше.
— Купчик уважаешь? — улыбнулся политрук.
— Обвинишь в поклонении эксплуататорским классам? — не выдержал я.
— Ну зачем ты так. — обиделся Валера. — Среди эксплуататорских классов тоже были разные. Вот возьми того же лейтенанта Шмидта...
Договорить я ему не дал:
— А ты почему не фронте?
Чайник закипел внезапно, просигналив об этом длинным утробным гулом и выпустив из носика длинную струю пара. Валера подошел к подоконнику, прикрутил примус, а потом вернулся с чайником к столу и залил кипяток в стаканы. Я свой накрыл сверху кружкой-пепельницей, чтобы хоть как-то заварился.
Валера опять закурил.
Я воздержался. По мне так этот «Казбек» был ненамного лучше моей махорки. Разве что слегка послабее и горелой бумагой не вонял.
— Меня, после окончания, в училище оставили служить. — смутился он. — Наших пока на фронт не отправляют, вот меня временно к ВПП и прикомандировали.
Я молча наблюдал за хороводом чаинок в стакане. Интересно почему их в народе нюфелями называют?
— Я тебя понимаю. — опять заговорил политрук. — И желание твое побыстрее вернуться на фронт вполне разделяю, но полагаю выбора у тебя нет.
Да ж такое? Почему всю мою долбаную жизнь, все начальники говорят мне всегда одно и тоже? Даже временные.
Если мне сейчас и этот предложит переместиться во времени куда-нибудь, я его грохну.