— Так же как прелюбодеяние, но именно к этому я хочу тебя склонить. Так кто он, Ева? И откуда у тебя кредиты? Большие?
Он отстраняется от моей руки, но я все равно ощущаю запах ванили. Так близко, что голова кругом.
— Я не буду об этом говорить. Хотите историй, сначала расскажите свою.
— Расскажу, я все тебе расскажу. Буду исповедоваться, пока ты не сжалишься надо мной и согреешь мою постель…
— Не будет этого, — подбирается она вся и замирает, когда моя рука нащупывает ее лодыжку. Но она не убегает, а продолжает смотреть мне в лицо, часто дыша, от чего ее кофта натягивается на маленькой, но такой желанной груди. И можно даже разглядеть соски, если смотреть очень внимательно.
— Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
— Прекратите, — облизывает она губы. — Мне это не нужно..
— Тогда почему ты не убегаешь, почему смотришь мне в глаза так, словно хочешь, чтобы я поднял руку выше. Погладил? Приласкал? А что еще ты хочешь, Ева. Чтобы задрал юбку? Чтобы забрался под трусики, чтобы вошел…
— Хватит! Я здесь не для этого!
— Ты здесь, потому что я хочу тебя!
Она хлопает длинными ресницами, открывает рот, закрывает.
— Тогда я уйду! — пытается она сделать шаг, но я нажимаю на коленную чашечку с двух сторон пальцами и она падает прямо на пол, негромко ахнув, а я уже не соображаю, тону в ее запахе, собственной похоти, готовый исполнить все, о чем фантазировал.
Она собирается подняться. Но я успеваю схватить ее хвост и притянуть к себе. Посмотреть на губы, мягкие, нежные, такие розовые, что в ушах звенит, голос пропадает.
— Не уйдешь, потому что тогда я заявлю на тебя. Подниму все документы и начну шантажировать. И твой любовник или муж больше не увидит тебя. Не молчи! Отвечай, кому ты сказала, что любишь! Ты меня должна любить, поняла, меня одного, только меня. Дергаю ее к себе и накрываю губы, языком проскальзываю внутрь мягкого рта, ласкаю нёбо, пытаюсь ввязяться в бой, хочу дать понять, что не отступлю, что хочу видеть ее вот такой же, на коленях, обнаженной. Принадлежащей только мне.
Может быть поэтому тяну руку к груди, сжимаю холмик. Она тут же взбрыкивает и вырывается.
— Найдите себе другую, меня это не…
— Ева, кто это? Кому ты сказала, что любишь? — требую ответа, и она тоже срывается.
— Сыну, Харитон Геннадьевич! Сыну!
Что, твою мать…? Какому еще сыну? И чей у нее сын? Где отец сына?
Она пытается уйти, а у меня в горле пересыхает.
— Сыну? У тебя сын? И где же он?
— На сборах в Англии.
Ого…
— Ты сказала, что у тебя кредиты…
— Слушайте! Я ваш повар. Именно для этого я здесь! Хотите уложить меня в постель, придется изнасиловать, а иначе даже не мечтайте, но ведь даже этого у вас не получится…