— Роджер, это невыносимо, — тихо, но внятно произнёс он. — Я больше не выдержу. Умоляю, отпустите меня, ради бога. Иначе я застрелю Каваллини и всех его прихлебателей. Или застрелюсь сам.
— Напротив здания есть кафе. Отдохните там, — предложил спокойно Роджер, вздохнув.
Фрэнк радостно вскочил и начал резво пробираться сквозь толпу. И ощутил, что кто-то схватил его за руку. Он недовольно обернулся.
— Привет, Эдди, дружище! Куда ты запропастился?
— А это ты, Дэнни, — пробормотал Фрэнк, увидев лучшего друга Эдварда — Даниэля Хьюберта, всеми силами попытался вызвать на лице счастливую улыбку, что ему плохо удалось. — Рад тебя видеть.
— Синьор Каваллини все время спрашивал о тебе. Нам тебя очень не хватает.
— Дэнни, я сейчас очень занят на заводе дяди, — объяснил Фрэнк. — Мне некогда.
— Этот старый хрыч все-таки запряг тебя? — брезгливо проворчал Хьюберт. — Я тебе давно говорил, надо решать это дело, как можно скорее, — злобно сощурившись, прошипел он. — А ты все медлишь. Тебе хочется, чтобы он из тебя все жилы вытянул? Надо его кончать, — приблизившись к самому уху Фрэнка, добавил он. — А завод продадим Блейтону. Он давно на него глаз положил.
Фрэнк ощутил, как в груди заклокотала бешённая злоба, ещё мгновение, и он врежет «лучшему другу» между глаз.
— Дэнни, я не могу решиться. Дядя стал давать мне достаточно денег. Мне хватает, — Фрэнк старался говорить, как можно спокойней.
— Эдди, не глупи. Много денег не бывает. И зачем тебе корячиться? Я знаю одного человека, который поможет нам решить проблему, — забормотал горячо Хьюберт. — Черт возьми, Эдди, не трусь! Ты же помнишь, зачем мы сюда переехали? Стремление к личному счастью — высшая добродетель. Надо брать от жизни всё, что она может дать.
— Хорошо, Дэнни, я подумаю. Извини, я спешу.
Он вырвал руку и стремительно направился к выходу. Не зная, каким недоуменным и подозрительным взглядом проводил его Хьюберт.
Фрэнк вышел из особняка, где проводилась выставка, достал зажигалку, закурил. Вкус никотина немного успокоил его, хотя после разговора с Хьюбертом ему никак не удавалось унять предательскую дрожь в руках.
— Ну что, Кармайкл, видишь теперь, до чего докатился твой Каваллини? — услышал он чей-то недовольный голос.
Рядом возник сухопарый, высокий мужчина с бородкой, в сером, фланелевом костюме, довольно потрёпанном.
— Простите, мистер, с кем имею честь? — спросил спокойно Фрэнк.
— Честь? А у тебя есть честь? Странно, я думал, что ни для тебя, ни для всей вашей педерастической компании такого понятия не существует.
Фрэнк собрал все силы, стараясь успокоиться.