Екатерине не давали покоя слова Макоши. Она возвращалась к ним снова и снова, пытаясь понять, что настораживало ее. Неужели сама мысль о том, что Боги не всесильны и есть некоторая сила, которая нарушает их планы и замыслы приводит ее в такое расстройство?
В один из теплых весенних дней пришло сообщение о том, что на землях белоярских князей появились гули. Мерзкие твари, живущие вблизи кладбищ и обожающие лакомиться мертвечиной, не брезговали и живыми людьми. Ростом с очень крупную собаку, с длинной безволосой мордой, острыми желтыми зубами и глазами существа, ненавидящего весь мир, они пугали даже очень смелых людей. Никогда нельзя было угадать заранее, сколько особей водится в одном месте. Гули могли охотиться поодиночке, а могли сбиться в стаю и нападать сообща, будто подчиняясь приказу старшего. По слухам, в стае на ближайшем к Белоярску кладбище видели даже Лихо Одноглазое, которое не встречалось на землях Империи уже много лет.
Князь Барятинский обратился за помощью к Императору и через день в город прибыл отряд егерей — охотников на нежить. Вместе с ними на облаву ушел сам князь и трое его киевских друзей. В городе объявили осадное положение, закрыли для выхода из чародейской школы все ворота, организовали дежурства местных чародеев и стали ждать.
Утром, едва взошло солнце, возле дома Барятинских стояли в молчаливом ожидании шесть уненши. Один их них, самый высокий, стоял несколько впереди других, его руки были свободны. Остальные держали за руки маленьких детей. На их телах трепетали на легком ветру серые бесформенные одежды. И все они смотрели в окна дома. Катя вышла на улицу сразу же, как только слуги известили ее о приходе неожиданных гостей. В народе еще оставалась память об уненши с прошлых лет, поэтому на сей раз их никто уже не опасался. Княгиня прошлась вдоль ряда стоящих людей, высоких, беловолосых, бледнолицых и светлоглазых, будто в том месте, откуда они приходили, ничего не знали о ярких красках. Она остановилась возле того, кого считала старшим в этой небольшой семье, и молча посмотрела на него. Уненши странно, будто в попытке улыбнуться, искривил тонкие, бледные губы и проговорил:
— Хозяйка, мы нужны тебе, мы пришли.
— Спасибо. — тихо ответила Катя. — Как вас зовут?
— Зови меня… зови меня… — страданием исказилось лицо уненши, но он справился с собой и продолжил по-прежнему бесстрастно: — зови меня Павел, хозяйка, это имя ничем не хуже других.
Катя вздрогнула оттого, что этот диалог так напоминал тот, в котором уненши представлялся Максимилиану. И эта боль, это страдание в голосе и в выражении лица! Макошь говорила, что у них не остается памяти о прошлом, но этот Павел, Павел Второй, как окрестила его в мыслях Екатерина, в нем оставалось что-то живое, самая малость, мелкое зернышко чувства.