Анька очень пыталась захлебнуться в слезах, особенно, когда у неё даже из пены не получилось сердечко – оно расплылось – но я, как верная подруга принесла из морозилки мороженое – от пирожных мы тогда взяли передышку, – и произошло чудо. Анька передумала тонуть.
Сказочным существам я естественно ничего такого не рассказала. Пусть лучше думают, будто я крутая. Так и им легче, и мне спокойнее. А то вечер близится, а план, как вы помните, так себе.
Загнула указательный:
– А как-то мне пришлось лезть на дерево, чтобы тот, кто туда залез, не пострадал.
На самом деле этим кем-то была кошка. Причём прыткая и ловкая. Деревья – её любимая стихия. Будто родилась птицей. В спасении Фёкла не нуждалась, но она так громко оттуда орала в обиде на жадину-хозяйку, не давшую колбасы, что мои нервы не выдержали. Я благополучно её спустила с ветки, и сама накормила.
Жалостливой я была в двенадцать лет. А ещё глупой. Оказывается, Фёкле колбасу врач запретил. Но не будем о грустном.
В ход пошёл средний палец – любимый Анькой в общении с бывшими «принцами».
– Когда в институте училась, преподавателя спасла, – я честными-пречестными глазами смотрела на старуху и видела: та мне верит. Чего не сказать о лягушке.
– И от чего же? – хмыкнула та, и я поняла: наша дружба закончилась на косметичке.
– От убийства, – тоже позволила себе ухмылку.
Яга всплеснула руками, бородавчатая промолчала. Верьте, не верьте, а это правда. Одногруппник мой, Стасик, был тем ещё любителем выпить. И как-то раз явился на пару вместе «с белочкой». И с бутылочкой. Семён Аркадьевич, препод, орал, угрожал. В общем, пытался по-разному парня приструнить, а когда тот в пьяном угаре ляпнул, будто гуляет с дочкой Аркадьича, дело едва не дошло до убийства. На словах. Но это же нюанс.
Стасик, естественно, ни с какой дочкой не гулял: сдалась ему тётка, годная в мамы. Но Степан Аркадьевич был преподавателем с ранимой душой и очень высоким мнением о своей Ниночке, поэтому подобное заявление со стороны студента галёрки не могло остаться не замеченным.
Я вмешалась в их бурный диалог, пообещав позднее преподу всё-всё объяснить, а поскольку к лучшим студенткам прислушиваются, Аркадьич согласился.
Стасик, он же хоть и лоботрясничал, и выпивать любил, а сам по себе был не так уж плох. Да и вёл себя по-свински не из-за характера, а из-за личных проблем. У него отец ушёл, мать выпивать начала, вот нервы и сдали. Аркадьич об этом не знал, а я знала. Да вся группа знала: сплетни разлетались быстро.
– От убийства… – не скрывая восхищения, повторила Яга. – Достаточно, Машенька. Ни к чему сейчас о плохом. Ты лучше на хорошее настраивайся.