Фантасмагория происходящего попросту не укладывалась в голове, однако у Себастьяна не было времени задуматься над этим. В один миг все краски потеряли свой цвет, свет и тени поменялись местами и исчезли, а законы перспективы перестали работать. В целом мире остались только оттенки красного, жуткого красного цвета. Комната обильно кровоточила, кровоточила и пульсировала. Себастьяну казалось, что он оказался внутри чьего-то больного стенокардией сердца. Стены, потолок, пол — всё содрогалось в хаотичном, все ускоряющемся рваном ритме, испуская потоки черной крови.
Себастьян почувствовал, как по лицу, подбородку, шее стекает что-то густое, остро пахнущее смертью. Резкий запах этот был невыносим для чуткого обоняния сильфа, вызывая неудержимый рвотный рефлекс. Рот был полон крови. С трудом разомкнув губы, ювелир почувствовал, как та мутным потоком хлынула наружу, заливая одежду. Из носа, из ушей тоже шла кровь. Глаза заливало что-то липкое.
Плохо дело, совсем плохо.
— …Себастьян! — сквозь пелену небытия донесся до него донельзя встревоженный голос Софии. Потом проступили и перепуганные карие глаза, и дрожащие губы, и всё остальное, бледное аж до синевы. — Ты жив? Что случилось?!
Черт побери, хотел бы он и сам это знать.
Проклятье! Что ни говори, а день определенно не задался.
* * *
Сказать, что произошедшее было неприятным, значило ничего не сказать.
В который раз за день Себастьян тяжело открыл глаза и пару-тройку секунд тщетно пытался понять, кто он, где находится и что здесь делает. Победно улыбающееся лицо Софии, однако, значительно ускорило этот процесс.
— Вот видишь, Серафим, даже мастерам своего дела требуется иногда помощь, — самодовольно сообщила девица, однако, в лисьих глазах её явственно читалась тревога и облегчение от того, что ювелир наконец очнулся. — Ты всё еще отказываешься работать со мной в паре?
Сильф устало перевел взгляд на злополучные часы, равнодушно отсчитывающие время. Стрелки показывали без двадцати двенадцать. Почти полночь. За окном давно сгустилась темнота, тесная комнатка была освещена лишь парой неярко горевших свечей, отбрасывавших длинные тени.
— Где шерл?.. — с трудом хрипит ювелир, наконец заметив, что камня нигде не видно.
— В футляре, — потупилась София и, ожидая резко негативной реакции, поспешила оправдаться. — Я спрятала его. Мне пришлось… Пока камень находился в жутком круге крови, он словно горел! И тебя невозможно было привести в чувство!
— Как… — только и смог произнести Себастьян, донельзя шокированный услышанным. — Как ты взяла его в руки, Искаженная?