— Ты разговаривал громко, я не могла не услышать, — сказала в свое оправдание.
Валентин улыбнулся, как лис, загнавший беспомощного зайца в ловушку. Голубые глаза хищно сверкнули.
— Ты врешь мне, а я этого не люблю. Так что тебе удалось выяснить, шалунья? Говори, не заставляй прибегать к суровым методам воспитания.
Мою ягодицу сжали так, что я ойкнула.
Да, мне не следовало подслушивать, это нехорошо. Но с другой стороны, находясь с Валентином в одной квартире, я не могла не вмешиваться волей или неволей в его дела. Не ходить же мне постоянно с заткнутыми ушами?!
— Имя, я услышала только имя. Или прозвище, — призналась, не решаясь сказать большего. Запретила себе бояться и сомневаться запретила тоже. Валентин Петрович прекрасно знал, что я нахожусь рядом и могу услышать. К тому же вскоре мы будем жить вместе. Так что скрывать знакомства не имеет никакого смысла. — Терех. Ты не скажешь мне, кто он?
Валентин нахмурился и глубоко задумался. Он смотрел на меня, но, кажется, унесся мыслями далеко-далеко. Обычно на его строгом мужественном лице было не прочитать эмоции, ведь мой учитель прекрасно владел собой. Сейчас же я заметила промелькнувшее разочарование, даже боль, сменившуюся ненавистью, а после самодовольством. Как будто он нашел источник своих бед и уничтожил его.
— Роман Терехов — человек, который вытащил меня из дерьма и подарил новую жизнь, девочка, — проговорил Валентин, чеканя каждое слово и, словно бы машинально, лаская пальцами мою щеку. — Я обязан ему всем, что имею.
Кивнула понимающе, хотя на самом деле вопросов появилось еще больше.
— Не знала, что ты был в дерьме… — повторила, словно на автомате.
И вдруг осеклась. Прикусила язык. Взглянула на Валентина Петровича извиняющееся: ему могло не понравиться мое замечание.
Но он лишь улыбнулся краешком губ.
— Ты ведь понимаешь, девочка, что это образное выражение.
— Конечно, — согласилась поспешно. — Я поняла… Мне показалось, что он много для тебя значит.
— Ты ведь слышала только имя, чертовка! — заметили на это. — Сдастся, ты все же подслушивала, плохая девочка. Сознавайся, что еще уловили твои маленькие ушки?
Он усмехнулся. Голубые глаза, точно речная гладь, подернулись льдом.
Сильный указательный палец очертил раковину моего уха. Вторая рука Валентина все еще удерживала тесно прижатой к мощному торсу.
— Я не нарочно, — пискнула, как загнанный в угол мышонок. И тут же взяла себя в руки. — Ты разговаривал довольно громко, так что… Мы ведь собираемся жить вместе, помнишь?