У начальника лицо вытягивается.
- Кто?
- Юрист… - Пищу. – Главный…
- Чегооо? – Поднимается. Идёт к маленькому столику, наливает воды в стакан из графина. – Ты не путаешь ничего, девочка?
Возмутительно!
- Я ничего не путаю! Мы не можем работать в одной организации. Даже на одном континенте! Подпишите, пожалуйста, и я уйду!
Протягивает мне воду. Делаю жадные глотки.
- Так… Вот что, дорогуша… - Забирает стакан обратно. – Ты сейчас пойдёшь домой и успокоишься. Завтра придёшь к своему непосредственному руководителю, то есть Роману Александровичу, и с ним решите, увольняться тебе или нет. Усекла? Нечего через ступеньки прыгать! И не забывай, что по закону, ты должна будешь две недели отработать. А Дмитрия Сергеевича я на цепь посадить не могу!
Отчитал меня, как девчонку.
Разворачивается, садится обратно за свой стол, напяливая на нос очки, делая вид, что разговор окончен.
Делать нечего, плетусь обратно, минуя ошалевшую от моей наглости Аню.
***
Дома лью горькие слёзы.
Просто нескончаемый потоп.
Нет, вы не подумайте, что я влюбилась в этого засранца и расстроилась, что он возобновил отношения с женой.
На самом деле, мне неприятно, что меня втянули в эти разборки, без моего ведома.
А ещё…
Моя женская гордость уязвлена.
Несмотря на то, что я в положении, чувствовать себя женщиной не перестала.
К тому же, секса не было у меня уже целую вечность!
И я, как маньяк пересматриваю фото, где Димины плечо и профиль, так невероятно сочетаются с этой красоткой-шатенкой, будто с обложки.
Комплекс «гадкого утёнка» настигает просто лавиной.
И я ещё громче реву, не в силах остановить эти потоки.
В результате – утром, в зеркале – детёныш панды.
Злой, голодный, взъерошенный.
Плетётся на работу, как на каторгу.
А там ещё начальник.
С которым предстоит трудный разговор.
Роман Александрович, конечно, не оставляет мой поступок безнаказанным.
Вызывает к себе в кабинет на разговор, участвовать в котором я хотела бы в последнюю очередь.
Его снисходительный сочувствующий взгляд больно бьёт по моему самолюбию.
Он что-то говорит про наш коллектив, про «семью», а я хочу поскорее уйти.
- Сколько ты у нас работаешь? Года три? Всё ведь было хорошо. У меня к твоей работе претензий нет. Ты – умница, показатели выше средних. Такими кадрами грех разбрасываться.
Сегодня даже Выхин не вызывает у меня прежних эмоций. Скорее раздражает своей надменностью.
Меня тошнит, мне плохо физически, а ещё больше морально – от внезапно настигнувшего понимания, что ребёнка придётся воспитывать одной, и наладить личную жизнь в моём возрасте и положении будет ещё сложнее, чем до этого.