Алька зашла в уборную и стеснительно потянула дверь на себя. Электра фыркнула, и убежала куда- то в темную даль своей квартиры, крикнув:
– Быстрее давай, там уж Лилька одна замучалась. Да в спальню ко мне зайдите, чего скажу.
Алька еле нашла кухню, путаясь в бесконечных ответвлениях полутемного коридора. Кухня оказалась, на удивление крошечной. Среди простора этой сумасшедшей квартиры, она была похожа на комод изнутри. Взмыленная Лилька судорожно шуровала – резала салаты, пироги уже были разложены, нарезана колбаса. Правда толстыми неровными кусками.
– Я чертов нож не нашла нормальный, одни тупые резалки малюсенькие. У них и посуды- то толком нет, видала какая кухня. Пральна. Нечего жрать носителям идей. Только пить!
– Они в ресторанах кушают, или прислуга доставляет. Что ты разоралась-то?
Алька осторожно заглянула за узкий деревянный шкаф, там была какая-то дверь. Она приоткрыла, скорее чуть оттянула её, стараясь не повалить мебель.
– Смотри, Лиль. Там шахта…
Лилька, малюсенькая и черненькая, как грач, сшила себе платье из ярко красной ткани в горошек, волосы сбила в плоский пучок и была похожа на мухомор, взмыленный и злой.
– Не лазь, где не надо! Ты что забыла, про призраков? Тебе ж рассказывали!
– Деффки! Идите сюда. По коридору налево до конца.
Голос Электры звучал глухо и издалека. Алька с Лилькой, толкаясь как две овцы, побежали на голос и дружно, одновременно пролезли в дверь спальни. Обстановка в комнате была шокирующая, особенно после их кроватей с проволочными матрацами и круглыми шарами на спинках. Но совершенно ошеломительно выглядела сама Электра. Широкое, огромным колоколом платье, из неизвестной серебряной ткани, похожей на конфетную фольгу, только не жесткую, а легкую, струящуюся, как водопад, от тонкой шеи до стройных икр, затянутых в чулки, тонюсенькие, как дымка. В юбку было явно вставлен обруч, поэтому она колыхалась распустившимся цветком, не касаясь ног. На сильно открытой шее что -то искрилось так сильно, что даже слепило. Черные волосы были подняты высоко на затылке в стиле «бабетта», а потом спускались гладкими прядями на плечи.
Но главное было не это. Глаза! И губы! Она их накрасила! Тонкие серые стрелы превратили маленькие мышиные глазки в очи. А перламутрово-розовая помада сделала узкие бесцветные губки нежными, слегка приоткрытыми лепестками. Девчонки выпучили глаза и изумленно сели на кушетку одновременно, разом, будто им врезали под коленки!
– Ты что… вдруг узнают, это же стыдно для комсомолки! Да и на собрание вызовут. Позор. До папы дойдет…