– Аля швырнула в сестру подушкой, как раньше, в детстве, но та увернулась, и подушка влепилась прямо в Бориса, входящего в комнату.
– Тьфу! Дуры! Хватит тут прихорашиваться, пошли. Там Витька ждет, на дворе, замерз, как пес уж. И Вовка твой, между прочим. Отморозите им эт самое…
Борька увернулся от очередной подушки, запулил в Галю тапком и выскочил за дверь. Уже за километр было слышно, как в клубе крутят вальс. Борис скривился.
– Они бы еще падыспань завели, тощища. Альк! Давай! Отожги сегодня, ты ж можешь, я знаю. Чего тебе терять, ты вон москвичка, на собрание тебя не вызовут. Да и ты теперь будешь дама замужняя. А! Давай, ну! Напоследок! Вспомянешь потом молодые года. А то мне не с кем, что я один, что ль буду?
– Бес ты, Борька. А музыка, где? Я тебе под вальс что ли твистану?
– Все будет! Делу время!
Пошептавшись с ребятами из училища он куда-то убежал. Народу в клуб подвалило уже прилично, кто-то танцевал парами, кто-то стоял просто, подперев стенку. Везде собирались в группки и болтали. Витька с Галкиным женихом тоже куда-то ушли, тихонько, по- английский, Аля так поняла, что принять грамм двести, там, на улице, за углом. И так ей вдруг захотелось стряхнуть с себя все что накопилось за эти месяцы, боль, страсть, пустоту и потери. И снова стать свободной, веселой, как когда-то. В Москве.
– Будь что будет! Провались оно все! Пропадом!
И бешеный вихрь твиста захватил ее полностью. Где этот черт Борис взял пластинку, где он научился так, не хуже Али наяривать, так и осталось для нее загадкой.
Они извивались с братом страстно и красиво. Ошалевшие ребята постепенно образовали круг вокруг них, и круг все теснее сжимался. И уже некоторые начали повторять движения, подскочили Галка и Вовка, Галкин жених. Получалось у них не очень, но веселье заразило и остальных, все дергались под ненашенскую музыку и хохотали. Витька вскочил на сцену и вихлялся оттуда, выбрасывая вперед длинные голенастые ноги.…
***
На следующий день, уже в десять утра, на дверях клуба висела карикатура. Лохматая рыжая конопатая деваха в стыдно перекошенном зеленом платье и усатый длинный худой парень в обтягивающих штанах и черных узких очках прыгают по сцене. Огромная подпись гласила: «Позор московской стиляге. Стыдно! Молодые сельчане перенимают дурной пример!»
А в сельсовете, в это время Аля ставила свою подпись под актом записи гражданских состояний. А потом, глядя как Виктор ставит свою, задумчиво крутила на пальце чуть великоватое кольцо…
***
Пьяненькие дед с Виктором сидели, обнявшись на лавке, держали стопки в неверных руках и самозабвенно пели – " Неее для меняяя… река весною разольёоотца. и сереердце девичье забъёоотца». В хате было натоплено до жути и распаренные, как после бани Аля с Галкой убирали со стола.