— Присоединитесь? — услышал, возвращаясь в реальность.
— Конечно, — кокетливо улыбнулась Дэдэ. Ох, нихера себя я задумался! Дэдэ на своих шпильках в конюшню собралась!
В стойло как раз завели жеребцов из чемпионского заезда.
— Какой красавец! — восхищалась Дэдэ, поглаживая бархатную морду. Гриву сквозь пальцы свои наманикюренные пропускала. Вот сука двуличная! Она же терпеть лошадей не может! Нос свой морщит презрительно. Да она кошку не приласкает без надобности. Брезгливость восьмидесятого уровня! Она только члены мужиков заглатывает без разбору. Лучше бы было наоборот.
Я постучал Тристана по гладкому смоляному боку и пошел навестить Атланта. Не могу на этот театр смотреть.
— Ты как, дружище? — обнял его за мощную шею. Вспотел бедняга. Нужно сказать, Кори, чтобы хорошо его помыл и почистил. И накормил. — Ты заслужил.
— Приятно видеть, что ты хоть кого-то любишь, — услышал сзади. Жена навестить решила.
— Я многих люблю, если что, — повернулся, разглядывая фигурку ее хрупкую, — кроме тебя, естественно.
Дэдэ кивнула, даже фыркать обиженно не стала.
— Он проиграл, а ты так ласков с ним, — сказала тихо, но я услышал. Заметила без сарказма, но так будто бы удивлялась, что я не приказал пристрелить жеребца за проигрыш. Мы, похоже, оба друг друга демонизировали. Тогда подброшу в этот костер дровишек.
— Это ты у нас спишь исключительно в постели победителей, я не так требователен.
Она вспыхнула, нахмурившись. Прямо овечка невинная! Ничего не понимает, но спасибо черту, не оправдывается. Этого наслушался в свое время.
— Ты, кстати, карьеру актрисы построить не думала?
— О чем ты? — не поняла Дэдэ.
— Какой красавец! — передразнил я. — Да ты же терпеть не можешь лошадей. Они же воняют.
— Изменила мнение, — невинно пожала плечами, — или привыкла: живу ведь с козлом.
Я в последний раз ткнулся носом в рыжую гриву и погладил жеребца по бархатистой морде. Не стоит Атланту видеть, как я свою дорогую женушку уму разуму учить буду. Слишком дерзкая стала. В конец за языком не следит.
— Что ты делаешь? — ахнула, когда я схватил ее у корней волос и отволок за поворот — здесь никого не было.
— Послушай меня, дорогая, — выплюнул в лицо, толкнув к дереву загона — даже лошади заволновались в стойлах, чуют агрессию. — Ты будешь говорить, когда нужно, и затыкаться, когда велено. Свой дешевый юмор засунь себе в дырку и наслаждайся, а меня уволь от этого унылого зрелища.
Дэдэ замерла, широко распахнув зеленые глаза. Она боится. И правильно делает.
— И что ты сделаешь? — спросила так, словно хотела уточнить, на что я способен. — Ударишь меня? — оттолкнулась от стойла. — Ну бей, — нарочно подошла ближе, нарушая границы. — Бей же! Ты и так уничтожил и растоптал е… меня, — запнулась на последнем слове.