— Когда я приходила в первый раз, портрет лежал лицом вниз, — пробормотала я, подходя ближе к тумбочке. — Мы не найдём ничего, что указало бы на преступника. Все следы борьбы стëрли, других улик бы точно не оставили.
Лайонс снова вытер лицо. Он потел и тяжело дышал.
— Рамка лежала вот так? — Лайонс перевернул её, "головой" к кровати и "лицом" вниз.
— Да, именно так. Я подумала, что фото задели, когда Жасмин отбивалась.
— Нет, — Марк поджал губы. — Она не отбивалась. Скорее всего ей даже было хорошо с похитителем.
— Что это значит?
— Жасмин стеснялась даже целоваться при фото матери. Когда я приходил, она всегда укладывала рамку так. А когда уходил, ставила на место.
— Ты думаешь, она перед исчезновением занималась с кем-то любовью? — я поставила фотокарточку, как положено. — Я думала о чём-то подобном. Тот, кто похитил её, попал в общежитие незамеченным. Это не сложно, но нужно знать, как. Если я нашла лазейку, другие девушки могли тоже. Но показывать её кому попало не стали бы. Я решила, что убийца и похититель встречался с кем-то из водниц.
***
Марку было плохо. Небольшая слабость сменилась тревожностью. Он лежал на моей кровати, взглядом бесконечно скользя по комнате, будто искал угрозу. Лайонс мёрз и потел при этом. Ладони тряслись, в глазах полопались капилляры. Но я не могла ему помочь, только сидеть рядом, успокаивающе шептать, что скоро его отпустит, и поить водой. Жидкости он пил много. Я поставила на стол три больших графина и наполняла их каждый час. Под утро поняла, что к началу учебного дня одногруппник в себя не придёт, и начала поить жениха зельями. Запасов у меня было немного. По одному пузырьку противопростудного, восстановительного и тонизирующего. Пара склянок успокоительного, захваченного во флигеле. Заначка Шарлотты.
Поить Марка всем подряд было бы глупо, поэтому я остановилась на восстановительном. Успокоительное тоже оставила. Первые сутки магической ломки наркозависимому просто плохо, но потом… Просыпается ярость. Мне оставалось только молиться, что смогу сдержать стихию Марка своим даром и зельем.
Лайонс уснул беспокойным сном, когда часы пробили семь. Пора было идти на занятия, и я понимала, что он не сможет, а я не оставлю его в таком состоянии одного. Да, он идиот и сам кругом виноват. А сердце всё равно жалобно сжималось. То ли непривычно было видеть самоуверенного Марка Лайонса таким больным и измученным, с залёгшими под глазами тенями, бледной словно снег кожей и дрожью во всём теле. То ли я ассоциировала огневика с Лотти и хотела загладить свою вину перед ней. Меня не было рядом, когда сестре было плохо, я не могу это исправить, но могу помочь другому магу в похожей ситуации.