Чтобы не возненавидеть себя и не сойти с ума, и в то же время не поддаться на провокацию «торпед» и не дать втянуть себя в еще большую передрягу, я решил никуда в открытую не лезть, но и не бездействовать.
Общаясь с как можно большими людьми, в том числе и с профессиональными угнетателями, я пытаюсь микродозами культуры изменить мир насилия хоть на каплю. Не знаю удаётся ли мне, но я хоть чуть-чуть успокаиваюсь. До очередного срыва.
Когда-то я бы удивился, скажи мне кто-то о том, что в тюрьме агрессия вредна и излишня. Сейчас же я в этом убежден. Как и любая эмоция, агрессия должна быть осознана и контролируемая. Стоит ей превратится в слепой гнев, и тюремные акулы без всякой жалости вцепятся в брошенное сгоряча слово. Неосторожность в выплеске эмоций приводит к очень большим проблемам и, возможно даже, к новому сроку заключения.
В тюрьме, как за покерным столом, все эмоции следует держать под строгим контролем. Уже который год я учусь сдерживать не только гнев, но и радость. Получается далеко не всегда. Но я над этим работаю. Справился я или нет, судить будут те, кто встретит меня на воле через полтора года.
08.03.2017
Бывает, я занимаюсь делом каким-то или может бездельничаю, как вдруг что-то нисходит на меня, я понимаю – вот прямо сейчас мне хорошо! Я доволен жизнью, и я хочу жить. Я словно на мгновенье понял всё обо всём, успокоился и тут же забыл. Но осталось приятное послевкусие, удовлетворение происходящим.
Такое эфирное состояние я поддерживаю весь день. В этом бесцветном мире я научился подмечать яркие радости, мне их хватает надолго.
Утром возле барака, я ловлю счастье от открытого пространства. Годы бетонной клетки научили ловить кайф от бесконечного неба. Я смотрел в однородную массу зеков - они курили и докуривали, броди и топтались на месте, грустили и подслушивали, но видел над ними облака и искал в них знакомые с детства формы. Считал ворон на дальних тополях. Провожал взглядом блёстки самолётов, что так часто здесь шьют бледное небо.
По пути в столовую я разглядывал сопровождающих строй инспекторов. Вот ведь повезло им с работой, думал я. Ранним утром ехать в лагерь, целый день смотреть на тысячи зеков, трогать их на обыске, после рассовывать по пакетам несвежие шмотки, вяло стебаться над происходящим и терпеливо ждать повышения или ранней пенсии. Я-то когда-нибудь выйду на волю, а граждане начальники останутся в лагере. И каждый рабочий день они будут снова и снова садиться в тюрьму. Уже от этого меня прёт, не поменялся бы с ними ни за что.