– Эй! – сказала я. – А что с мамой? Когда моя мама вернётся?
Я пыталась перекричать шум голосов, но никто меня не слышал.
– Послушайте меня! – заорала я прямо в спины тем, кто окружил инспектора Хейгер. – Пожалуйста! Что с моей мамой? Ей предъявят обвинение? У неё есть адвокат?
Инспектор посмотрела на меня. Наверно, она обратила внимание на мой возраст и школьную форму, потому что ничего не ответила и продолжила записывать слова Шоны.
– А как же я? – спросила я. – Как же моя мама?
Я подождала минуту или, может, пять, потом развернулась и, хлопнув дверью, вышла в сад.
Я им не нужна. Они меня даже не замечают.
Им плевать на меня.
Дождь шёл уже так долго, что лужайка по краям почти превратилась в болото. Между травинками стояла вода, и от дождевых капель по ней шла рябь.
Я опомнилась, оказавшись уже на краю центрального газона: туфли тонули в грязи, из-под ног разбегались ручейки, кругом валялись дождевые черви.
Я оглянулась на главный дом. Высокие окна безучастно светились на фоне неба. Я никого не видела, но готова была спорить на что угодно, что все обитатели поместья ещё были в холле и разговаривали. И никто не заметил, что я ушла.
– Чёрт тебя подери, Ноа Белкум! Чёрт подери тебя и всю твою кошмарную семейку! Чёрт подери это место! – закричала я.
Испуганная утка захлопала крыльями, улетая вверх по течению.
Над рекой свесила ветви чахлая плакучая ива. Я направилась к ней, прямо по размокшей траве, забралась на длинный склонённый над рекой ствол и свесила ноги над бегущей водой.
На меня накатывали волны то гнева, то страха. Как они смеют игнорировать меня? Как они смеют игнорировать маму?
Но что будет со мной, если мама не вернётся?
В голове у меня пронеслись все истории о судебных ошибках, которые я когда-либо слышала. Люди отбывали очень долгие сроки за преступления, которых не совершали. Полно расследований заходило в тупик, потому что полиции не удавалось сразу собрать все улики.
Зачем я ударила этого дурака Ноа?
Зачем его дурацкий нос залил кровью всю машину?
Зачем он вообще вёл себя как полный идиот? Был бы он разумным человеком – мы бы никогда не подрались.
– Тьфу, дурак! – заорала я.
В этот раз проснулась лысуха и полетела, покрикивая при каждом взмахе крыльев.
– Идиот! – завопила я во весь голос, и с буков поднялись вороны и закружились в воздухе.
Я попыталась успокоиться, глядя на бегущую воду. Каждое мгновение поверхность реки менялась. На середине потока закручивались маленькие воронки, и в них, поднимаясь с каменистого дна, кружились чёрные опавшие листья.
Здесь всегда было приятно посидеть. Когда становилось совсем жарко, мы с Дейзи усаживались на самую толстую ветку и болтали ногами в ледяной воде до тех пор, пока руки не соскальзывали и течение не подхватывало нас, унося вниз, вдоль засыпанных галькой глинистых берегов, укреплённых досками.