- Мы искали вас, господин, - парень снова поклонился.
- Плохо искали, - отрезал я и пошел к парадному входу, где навстречу бросился тощий лысоватый субъект в черном атласном костюме.
- Господин, у принцессы… началось!
- Знаю. Где она?
- В своей комнате.
- Я буду у себя.
Я исходил из того, что вряд ли в этом условном средневековье отцы присутствуют при родах. Конечно, мог и ошибаться, но тип в черном почтительно кивнул:
- Да, господин. Как только ребенок родится, вам сообщат.
Так, теперь задача – найти это самое «у себя». Если мое сознание принесло в здешний мир эмоциональную память, а от прежнего Гергиса осталась память ментальная, можно предположить, что и телесная, мышечная тоже должна была сохраниться.
«К себе!» - мысленно скомандовал я, как приказывал раньше роботу-пылесосу: «На базу!»
И тут же в мозгу высветился маршрут: по лестнице на второй этаж, налево по коридору до самого конца.
Комната оказалась роскошной – ну а как же иначе! Точнее, несколько комнат анфиладой: гостиная, кабинет, спальня, ванная и гардеробная. В спальне, оформленной в зеленых тонах, на столике стояли два светильника, в камине догорал огонь, постель была разобрана. Похоже, Гергис собирался ложиться спать, но вместо этого вдруг оказался на проселке. Да еще с беременной женой.
Так, стоп! Если бы они были вместе, то и очнулся бы я на дороге рядом с ней, а не в стороне за деревом. Может, Гергис отправился втихаря на свидание с какой-нибудь деревенской красоткой, а жена вздумала его выследить?
Я сел в кресло у камина и машинально сунул руку в карман. Пальцы наткнулись на сложенную бумажку и так же машинально вытащили ее.
Это была короткая, всего в три строки записка. Без обращения, без подписи, без даты. Незнакомые буквы, похожие на мух, попавших в паутину. Но постепенно смысл слов начал проясняться, как будто кто-то наводил резкость, соотнося значки со звуками.
Кто-то назначал кому-то встречу завтра в полночь на том же месте. В языке этой страны – Эскары – у глаголов отсутствовала категория рода, поэтому автором записки мог быть кто угодно, и мужчина, и женщина. Но вот приписка о том, что эта встреча, возможно, последняя, поскольку тяжело стало ходить пешком…
Кому вдруг становится тяжело ходить? Старику, больному человеку – или женщине в конце беременности. Версия о том, что Эллерия выслеживала неверного мужа, показалась мне несостоятельной. Во-первых, тяжело беременная женщина вряд ли потащилась бы одна ночью в лес без очень веской причины, а во-вторых, если бы уж ей так приспичило, кралась бы за деревьями, а не топала по дороге, где я ее нашел.