Да и всякие-то странности случались.
Якобы, там, в глубине подвалов, а строили тогда так, что подвалы и посейчас выглядели чуть ли не новехонькими, да только кто туда полезет? Не было дурачков, кроме самого Петровича, который вот совсем недавно в тех подвалах и побывал.
Так вот там, в глубине подвалов якобы чуть ли не гроб качается хрустальный, а в гробе том спит, понятное дело, царевна мертвым сном.
Петрович вот никакого гроба там не увидел.
Так, осколки всякие, да мусор.
— И правильно я не верил! — докладывал тогда Петрович дружку Семену. А на спор полез, на бутылку поспорили. Да не на простую беленькую, а виски заморского.
Петрович выиграл ту бутылку, и еще долго плевался от того виски:
— Не, не умеют крепкое делать тама, не. То ли дело наша, как слеза.
Да и верно! Какие там хрустальные гробы да царевны в стране победившего социализма?
Брехня и выдумки.
Однако вот прямо сейчас поведение Веры изрядно его смутило. Выходит, права была бабка-то… Может, и правда что-то тут есть.
Мало ли, что Петрович сам ничего не увидел да не ощутил. Может, у него нет того, как это. Нужной чувствительности, вот. Или еще чего.
Как бы то ни было, а Петрович решился на последнее средство.
Он нагнулся, набрал снега побольше, и ну метать снежки прямо в девушку. Тут спящая царевна вздрогнула, когда снежок попал ей прямо в лицо, и завопила.
— Вы что себе позволяете, милсдарь?!
И Вера запнулась:
— Милсдарь?
— Это я сказала?
Как же все это странно… — и она оглянулась вокруг.
Вокруг был снег, снежок, и кружилась понятное дело, белая метелица. Рядом же стоял Петрович, и на лице его сияла чистая неподдельная детская радость.
— Слава те, пришли вы в себя, барышня. А то я уж и не знал, что делать-то.
Вера чувствовала себя глупей не бывает. И тут ещё руку стало дёргать, пульсирующая такая боль в кисти правой.
Вера потрясла рукой, перчатка упала в снег, а на указательном пальце разгорался изумрудным сиянием позабытый ею перстень.
Сияние достигло своего максимума и исчезло, вмиг.
Так не бывает. Ну не бывает так.
Вера дотронулась до перстня, который стал тёмным и холодным.
Зато она сразу отошла от этого непонятного состояния, напоминавшего то ли сон наяву, то ли транс, то ли все вместе взятое.
Она вздрогнула, и почувствовала, как замёрзли руки.
— Ну, вот и хорошо. Вот и слава богу, — по-бабьи приговаривал Петрович.
— Тут уж и село, вот прямо туточки, как за тот дом зайдём.
Вера надела перчатки, потрясла головой, прогоняя остатки дурацкого состояния, и двинулась за Петровичем.
И не обманул ведь.
* * *
Показались маленькие уютные домики, целый десяток.