— Придётся, барышня, — вздохнул Петрович, и попытался галантно подать руку вылезающей даме.
Дама раздраженно отмахнулась, и вылезла сама.
Натянула поглубже капюшон, и сказала только одно слово:
— Веди.
В голове у неё не было ни одной приличной мысли, на волю просились невесть где услышанные нецензурные, но весьма зажигательные и точные обороты речи.
Она крепко сжала губы, дабы не огласить чисто поле мало подходящим приличной девушке глубоким знанием сих сокровищ отечественной лексики.
Петрович шёл бодро вперёд, однако частенько оглядывался на пыхтящую Веру.
— А ведь точно знает, куда ведёт. Ишь, как уверенно чешет в такой-то круговерти, — с некоторым облегчением подумала девушка.
Тут Петрович повернулся очередной раз, и Вера чуть не села в снег. Глаза у него светились, да таким теплым янтарным светом.
— Ну, я уже совсем. Это все снег, лезет, проклятый, в глаза. Что угодно может померещиться, сплошной глюк и обман зрения, — успокоила себя девушка, отмахнулась от особенно назойливого роя снежинок, которые и правда лезли в глаза с первобытным упорством.
Но когда Петрович оглянулся в другой раз, Вера непроизвольно отвела глаза. Мало ли. Нечего свою психику провоцировать и вводить в заблуждение.
И правильно сделала, потому что в этот раз глаза Петровича отливали уже изумрудным. Сам он, правда, этого не замечал. Да и как? Правда, говаривали, что бабка у него была не из простых. Да в небольших городках чего только не услышишь.
Самому Петрович и в голову не приходило, что он чем-то отличался. Вот хорошо видел в темноте, ну и что?
Он всегда считал, что и все так могут.
Но что это я все про Петровича? Идёт наш Сусанин, ведёт Веру нежданной гостьей к неизвестной ей Князевой А. И.
И уж близко то село, которое рядом со старой барской усадьбой.
Уж и она показалась. Три дома, один с сохранившимися колоннами и даже балкончиком, который не пойми как держался и не падал, усыпанный снегом по самые перила.
Появились и мигающие фонари.
А Вера вдруг замедлила шаг, и уставилась на этот балкончик.
Давно забытое чувство утраты защемило сердце, и в груди похолодело.
Снег не снег, метель не метель, ничего не чувствовала, замерла наша Вера и закрыла глаза.
Шедший впереди Петрович оглянулся очередной раз, матюгнулся, и припустил назад.
— Барышня, вы чего?! Очнитесь, барышня…
Однако девушка его явно не слышала. На лице Веры блуждала улыбка, и она будто спала.
— Елки-моталки, да что ж за напасть? — Петрович гнал от себя всякие нехорошие мысли, потому как слышал сто раз и от бабки в том числе старые сказки о барской усадьбе, где время будто останавливалось.