Все же достаточно просто. Наяда мысленно загибала пальцы:
«Не смотреть в глаза! — Один».
«Не заговаривать без разрешения. — Два».
«Не прикасаться к господину. — Три».
«И самое главное: ни при каких обстоятельствах не пытаться ударить благородных господ». Об этом вслух никем и никогда не говорилось, потому как настолько простые истины и так всем понятны.
Она умудрилась нарушить все правила и даже не по одному разу всего лишь за четверть часа. По пути Наяда успела тысячу раз пожалеть о содеянном, но просить пощады не пыталась. Если Мардар хоть бы в половину настолько безумен, как о нем говорят, то просить пощады у безумца так же бесполезно, как просить голодный желудок замолчать.
Девушка попыталась высвободить руку не в силах больше бежать за младшим господином, но он только сильнее сжал ее ладонь и ускорил шаг.
Когда они добрались до хижины, единственным желанием Наяды было упасть на пороге и немножко отдохнуть, а потом пусть казнят, если так уж сильно надо.
Мардар затормозил на импровизированном крыльце, впервые за все время взглянув на девушку.
— Ты живешь здесь?
Наяда осторожно кивнула.
— Одна?
Снова молчаливое соглашение.
Может если молчать и соглашаться, он просто потеряет к ней интерес и уйдет?
Мардар пропустил девушку вперед и подтолкнул ее в спину к двери.
— Знаете, вообще-то я очень благодарна лорду и королю за позволение…
— Заходи, — отрезал господин, почесав подбородок.
Наяда сглотнула ком в горле и опрометью юркнула в свое скромное жилище, Мардар вошел следом. Он по-хозяйски нашел старую оплывшую свечу и поджег ее от очага в центре одной единственной комнаты.
Наяда поспешила скрыться в тени на всякий случай.
Сын лорда застыл около свечи и долго смотрел перед собой, о чем-то думая, он хмурился и это заставляло девушку сильнее вжаться в стену. Если бы она могла, то слилась бы с тенью.
От взгляда Мардара не укрылось ничто. Постепенно он осмотрел каждый угол, даже потрогал ее постельное белье и нахмурился еще сильнее, брови у него на переносице почти сошлись друг с другом. Он подошел к очагу и пошевелил кочергой тлевшие поленья, оживляя слабый огонек. Провел рукой по грубому столу, за которым как предполагалось девушка ела, если было что. Больше всего его заинтересовали сухие травы, подвешенные на ржавых гвоздях на стене. Потом он вернулся к двери, привалившись к дверному косяку и простоял так еще какое-то время, обводя комнату взглядом.
— Тебе не платят за работу в полях?
Молчание.
— Когда я обращаюсь к тебе, будь так любезна отвечать.
Не выходя из своего укрытия, Наяда попыталась объясниться, сама понимая, как жалко это выглядит.