я кровавая собака. В тот момент, когда я совершу какой-либо провокационный акт, против меня выступят девять десятых социал-демократов (т. е. социал-демократических рабочих)».
«Тогда надо применить силу», говорит капитан Пабст.
Носке кладет свою тяжелую руку на плечо молодого, столь неопытного в политике офицерика: «Дорогой друг, поверьте мне: любая попытка править против воли широких масс ведет к катастрофе».
«Социалистический» министр и не думает даже арестовывать контрреволюционного офицера, предложившего ему фактически от имени армии совершить государственный переворот, он даже не выражает ему своего негодования. Нет, он только пытается убедить его и пославших его, что они выступают преждевременно. Еще не созрело время для откровенно реставрационного и фашистского выступления. Еще предательская политика социал-фашистской партии не сделала своего подготовительного дела целиком и полностью. Политический опыт Густава Носке говорит ему, что для этого нужны не месяцы, а годы. Капитан Пабст отвечает военному министру и «социалисту», что было бы несчастием, если бы «национальное» движение офицерства не сумело привлечь Носке на свою сторону, и отправляется к командиру рейхсвера, генералу Лютвицу, находящемуся в заговоре с Каппом.
Со всех сторон поступают к Носке предупреждения о готовящемся контрреволюционном выступлении армии. Даже Шейдеман выступает с требованием чистки офицерского состава армии, удаления некоторых, особенно реакционных генералов. Шейдеман выступает с этим требованием отнюдь не в защиту революции, а потому что он считает контрреволюционное выступление армии сигналом к новым революционным выступлениям рабочих. Но Носке уверен в том, что контрреволюционное офицерство проявит столько политической зрелости и понимания положения, чтобы не выступать в тот момент, когда опять оживает с другой стороны революционное движение. 10 марта утром Носке получает доклад государственного комиссара по охране общественного порядка (в просторечии: начальника контрразведки), который сообщает военному министру о необходимости более внимательно следить за волнением умов в армии. Сколь созвучно нашему времени это сообщение: в армии, говорит начальник разведки, идет брожение в пользу движения, которое отнюдь не собирается восстанавливать монархию, а добивается лишь изменения парламентской системы в сторону укрепления власти правительства.
Носке недоверчиво качает головой. Ему кажется невозможным, чтобы армия, т. е. генералы и офицеры, пошли на государственный переворот. Он слишком высокого мнения, как он говорит, о государственном разуме офицеров рейхсвера. Ведь он совершенно согласен с ними в основном относительно дальнейшего политического маршрута, и ведь именно армия является опорой той системы, над созданием которой работают он и Эберт. В особенности не верится Носке, чтобы армия могла поставить себе целью удаление социал-демократии от участия в правительстве. Ведь это было бы безумием и преступлением. И уже во всяком случае для такого выступления не даст своего имени престарелый фельдмаршал Гинденбург.