Больно нужно мне оценивать его талант. Я вот вообще-то обиделась!
Только один листочек всё же выпал на пол: по-видимому, тот самый вчерашний набросок, просто вложенный внутрь и не закреплённый.
На рисунке был маленький мальчик на фоне какого-то фонтана. И он тянулся пальцами к большому мыльному пузырю и смотрел на него с таким искренним восторгом и счастьем в широко распахнутых глазах, что несколько минут я просто разглядывала его и никак не могла оторваться.
А потом заплакала.
Вот такие они, наши первые большие надежды: радужные, как мыльный пузырь. И ломаем мы их своими же руками.
Утирая слёзы ладонями, я на всякий случай даже заглянула в календарь, чтобы убедиться, что не могу быть беременна. Хотя это стало бы единственным достойным оправданием моей невесть откуда взявшейся сентиментальности.
А раз беременна я не была, то следующим привычным порывом справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями стала идея ещё чего-нибудь выпить.
И начавший так не вовремя звонить телефон я и вовсе брать не хотела, понимая, что сейчас просто убью Миловидова, невзирая на расстояние между нами. Однако имя абонента, вскользь замеченное на экране, заставило меня моментально передумать.
— Ну надо же, какие люди! — ехидно протянула я и пинком открыла дверь на кухню. Свет включать не стала из-за элементарной лени, но сделав всего пару шагов вглубь, резко дёрнулась в сторону и чертыхнулась, сообразив, что я не в квартире Иванова, и здесь нет той пресловутой миски с кормом Гертруды, вечно попадающейся мне под ноги.
Чёртовы привычки!
— Крольчооооночек, — мурлыкнул нараспев Артём, и мне одного этого слова стало достаточно, чтобы понять, что он, в отличие от меня, времени зря не терял и умудрился напиться до состояния новорождённого котёнка.
Ну это, знаете, когда ещё один глоточек — и ты уже спишь, невзирая ни на что.
— Крольчооооноооок, я тебя не разбудиииил?
Я оторвала телефон от уха, посмотрела на время — как и думала, ещё и девяти вечера не было — и закатила глаза, присаживаясь на стул.
— А к чему это ты спрашиваешь? — не будь Тёмка настолько пьян, точно бы заметил в моём голосе странные издевательские нотки, но он лишь замялся и засопел в трубку. Сопел он так долго, что я уже начала волноваться, не свалилось ли его сонное тело на холодный и мокрый асфальт, и даже подскочила со стула, решив отложить экзекуцию до более вменяемого состояния.
Но именно тогда он что-то неразборчиво мурлыкнул в трубку, снова замолчал, и только потом медленно заговорил:
— Нууууу знаешь, я подуууумал, если ты ещё не спишь, то я, навееееерное, заеду…