Тем более, что привычная дорога до дома сегодня заняла в два раза меньше времени.
— Хорошего дня, брат! — бросает Махмуд напоследок, и я ещё раз внимательно всматриваюсь в черты его лица перед тем, как вывалиться из такси.
Просто с такими родителями, как у меня, никогда нельзя отрицать возможность внезапно найти себе и пятого, и шестого брата.
Гертруда громко мяукает, трётся о мои ноги, не позволяя и шага ступить от порога, и смотрит на меня крайне ошалелым взглядом. Если бы могла, наверняка бы воскликнула возмущённо: «Иванов, ты вообще охренел?!» на манер Наташки.
Кстати, этот переход на фамилию в случае любого косяка был особенно удобен, когда мы собирались большой компанией. Всегда можно было обменяться взглядами с братом и синхронно сказать «Это про тебя!».
В квартире царит настоящий хаос: после перелёта я даже вещи разобрать не успел, так и бросив их в коридоре. А Гертруда добавила свои штрихи в это безобразие, по недавно приобретённой привычке разбросав весь свой корм по полу.
Интересно, сколько лет ей понадобится, чтобы научиться опять есть из миски? Теперь, когда никто не будет с завидной регулярностью сшибать и переворачивать её по утрам.
Решив, что после двух дней в коридоре вещи вполне могут полежать там ещё несколько часов, я развалился на диване и печально уставился в потолок.
Вообще-то это категорически неправильная тактика, потому что последний мой период вот такой грусти длился больше двух месяцев. Кажется, тогда я и в туалет поднимался только в те моменты, когда мочевой начинал давить уже на глаза, и вызвавшийся побыть моей бессрочной нянькой Максим с огромной надеждой смотрел на каждый мой внезапный подъём с дивана и с огромнейшим же разочарованием — на то, как спустя несколько минут я молча плюхался обратно.
Брат ужасно за меня переживал, а я переживал из-за того, что он переживает, и от этого становилось только хуже. Чтобы уберечь мои чувства, он даже совершенно перестал шутить, но это лишь уверило меня в мысли о беспроглядной безнадёжности произошедшего, и я начинал жалеть себя с усиленным рвением.
Зря Максим беспокоился, не решусь ли я вновь подсесть на наркотики. Чтобы их достать, пришлось бы поднять свою тощую задницу с мягкого сидения дивана, а с этим у меня как раз были огромные проблемы.
Боюсь представить, в какой бы тупик всё в итоге зашло, но все возможные отпуска, отгулы и больничные брата подошли к концу и он ушёл.
И вот тогда-то появилась ОНА.
Почему-то хочется сказать, что дверь в мою квартиру она открыла пинком, хотя я точно помню, как игнорировал один за другим звонки, не желая выползать в коридор и встречать очередную сиделку.