— А я могла бы догадаться, что ты захочешь походить на уроки самообороны, — я скрестила руки на груди, пытаясь почувствовать себя хоть немного более уверенной, когда пальцы подрагивали то ли от волнения, то ли от злости на очередную выходку Максима, одной простой фразой умудрившегося снова довести меня до ярости. Несмотря на показательную дерзость, я до сих пор боялась просто посмотреть на него, и уже сделала одно маленькое движение в сторону, планируя как можно скорее прошмыгнуть мимо и закончить этот разговор, не суливший ничего хорошего.
— А тебя, вероятно, пригласили дать мастер-класс? — ехидно поинтересовался он и, словно прочитав мои мысли, фривольно облокотился плечом о дверной косяк, перекрывая мне такой горячо желанный и лишь недавно доступный путь к спасению. — Тогда мне имеет смысл сразу сходить за медсестрой?
— Тебе имеет смысл отвязаться от меня со своими тупыми попытками сострить.
— Вот как ты реагируешь на проявленное дружелюбие?
— Дружелюбие? — нервный смешок вырвался из меня сам собой, потому что нахальство этого самовлюблённого придурка уже начинало переходить все границы разумного. — Тебе стоит почитать определение этого слова в толковом словаре. Надеюсь, читать-то ты умеешь, или буквы дальше пятнадцатой тоже не смог освоить?
— Ой, сколько яда. Копила специально для меня? — фыркнул Иванов, расплываясь в раздражающе-широкой улыбке. Кажется, ему доставляло удовольствие всё происходящее, и это злило меня всё сильнее.
— Знаешь, — я замолчала и окинула его оценивающим взглядом с ног до головы, до неприличия долго задержавшись на переносице, словно рассчитывая увидеть на ней какой-нибудь след от нашего последнего общения. — У тебя явно неадекватно завышенная самооценка.
— Неужели? Кажется, это не я настолько высокого о себе мнения, чтобы распределять людей по уровням развития.
— Просто твой уровень сразу бросается в глаза, — я довольно хмыкнула, заметив, как он медленно и неотвратимо начинает звереть: улыбка сползала с лица, уступая место кривой ухмылке, а наглый открытый взгляд сменился на угрожающий прищур. Сейчас мне бы стоило проявить благоразумие и замолчать, но который раз за последнее время инстинкт самосохранения решил так некстати отключиться, оставив меня на волю собственной глупости. — Чем швырнёшь в меня на этот раз? Куском линолеума?
— У тебя мало не только мозгов, но и фантазии, — от прозвучавшей в его голосе снисходительной интонации у меня внутри поднялась новая волна гнева, мгновенно замеченная им. — Ой, какие мы злые! Если снова планируешь разбить мне нос, дай знать, я хотя бы рубашку сниму, чтобы и её не пришлось выбрасывать.