— Я скоро вернусь, — пробормотала Наташа, резко подорвавшись с места и отвечая на входящий звонок, и, прежде чем я успела сообразить, что происходит, мы с Ивановым остались вдвоём. Намного быстрее, чем я ожидала и чем успела морально подготовиться.
В панике я оглянулась, пытаясь выцепить высокую фигуру подруги среди переполненного учениками помещения столовой, но не смогла обнаружить никого хоть смутно похожего, растерянно проскакивая взглядом по череде разноцветных макушек и непохожих друг на друга лиц. Уже смирившись с тем, что какое-то время придётся пообщаться со своим теперь уже тайным врагом тет-а-тет, а заодно припоминая несколько замечаний, показавшихся самыми остроумными, я повернулась обратно и тут же впала в очередной ступор.
Максим сидел, облокотившись локтями о стол и глядя на меня всё так же пристально, как и раньше, только вот на лице его не осталось и тени от недавней ехидной усмешки. Напротив, он выглядел очень серьёзным и сосредоточенным, но испугало меня совсем не это, а его неожиданное появление на стуле Наташи, так близко ко мне, что достаточно было бы сделать глубокий вдох, чтобы ненароком соприкоснуться плечами. Я не боялась его. Точно не боялась, да и любые возможные нападки вряд ли могли удивить, когда ему повезло однажды увидеть меня заплаканной, а потом ещё дважды самому чуть не довести до слёз. Но сердце всё равно учащённо билось от волнения и хотелось хотя бы обхватить себя руками, а лучше — залезть под одеяло так, чтобы торчали наружу только глаза.
— Ты когда-нибудь видела ёжиков вживую? — его вопрос поставил меня в тупик своей внезапностью, ведь вовсе не такое я ожидала услышать, собираясь с силами, чтобы парировать очередную гадость в свой адрес. Нахмурившись, отрицательно помотала головой, подсознательно ожидая в продолжение какой-нибудь подвох. — Знаешь, когда они чувствуют опасность, то сразу так мило сжимаются, сворачиваются в клубочек, словно просто хотят спрятаться ото всех. Но в то же время ощетиниваются и выпускают колючки, не позволяя к себе прикоснуться.
Если ему хотелось выставить меня полной дурой, то впору было кричать «браво» и изображать бурные овации, ведь с поставленной задачей удалось справиться с восхитительной точностью. Я смотрела на него, хлопая глазами, толком не понимая, что именно чувствую в данный момент: смущение, удивление, растерянность, страх, или же как никогда раньше остро ощущаемую уязвимость. Мне необходимо было по привычке разыграть полное непонимание того, о чём он пытался сказать, но выходило уж слишком искусственно, поэтому не имело смысла и дальше стараться разыграть этот фарс.