— И что? — спросила я, мысленно похвалив себя за то, что голос почти не дрогнул.
— Очень похоже на тебя, — хмыкнул Иванов, своим настойчивым пронзительным взглядом грозя вот-вот прожечь во мне огромную дыру. Я с трудом проглотила скопившуюся слюну, плотным комком вставшую среди горла, когда он приложил ладонь к моей руке, чуть выше локтя — это выглядело очень странно, а ощущалось чем-то слишком близким и пугающе интимным, выходящим далеко за пределы сложившихся между нами отношений.
«Какого хрена ты вытворяешь, Иванов?!» — истерично вопил мой внутренний голос, требуя немедленно сделать что угодно, лишь бы прекратить это безобразие, творящееся прямо у всех на виду, но язык намертво приклеился к мгновенно пересохшему нёбу, не давая вымолвить ни единого звука. Его прикосновение жгло кожу прямо сквозь рукав блузки, а я никак не могла собраться с силами и просто отдёрнуть руку, оправдывая себя тем, что теперь уже поздно.
А на самом деле мне было очень страшно, но ещё сильнее — любопытно узнать, что будет дальше.
— Удивительно, — задумчиво протянул он, наконец убрав от меня ладонь и внимательно разглядывая её. — Не укололся.
На его губах появилась улыбка, не одна из числа раздражающих наглостью кривых усмешек, а настоящая, искренняя — достаточно было увидеть её один раз, чтобы потом уже ни с чем не спутать. Я продолжала смотреть на него, нахмурившись, однако не испытывала злости за эту странную выходку. Просто не могла найти ни одного вразумительного объяснения его словам и действиям, окончательно обескуражившим меня.
— Макс, привет! Что решили с тренировками? — Сходу спросил коренастый парнишка, возникший рядом с нами так внезапно, будто выпрыгнул из-под земли. Я без труда узнала в нём одного из игроков школьной команды по футболу, на год или два младше. Вроде, Вася или Валера. Или Ваня? Жаль, Иванов не обращался к нему по имени, потому что мне хотелось бы знать, кого упоминать в своих безудержных проклятиях.
Бесцеремонному парнишке «на В» стоило бы уделить внимание манерам и понять, насколько некрасиво прерывать чужой разговор. Даже если со стороны это не разговор вовсе, а скорее обмен взглядами под многозначительное молчание.
Пока Максим пытался отвязаться от паренька (или мне так показалось?), успела вернуться Наташа, выглядевшая не менее задумчивой, чем я. Мы вместе уходили из столовой, и мне пришлось огромным усилием воли подавить спонтанное желание обернуться напоследок, будто один последний взгляд на Иванова помог бы пролить свет на мотивы его поступка. А заодно объяснить и моё поведение, совсем не похожее на изначально предполагавшуюся попытку высказать ему собственное презрение и напомнить, что никакое перемирие не сможет изменить факт взаимной неприязни.