— Останови меня, — Влад рычит это, оторвавшись от моего рта и практически тут же впиваясь жадным ртом в мою шею, — останови немедленно! Потом уже не сможешь.
— Нет, — наступает мой черед яростно огрызаться, — не буду.
Еще одна атака, снова между нами остается только пара миллиметров расстояния, и та — из-за надетой на нас одежды. Которая в общем-то тоже почти не играет никакой роли.
— Останови, — повторяет Влад, выкрадывая секунду между теми поцелуями, которыми он покрывает мою шею.
— Это моя роль, — шиплю я, впиваясь пальцами в короткие жесткие волосы на его затылке, — ты это сказал. Я тебя слушаюсь.
— Ты не готова к этому.
Болтовня болтовней, а дело Владислав Каримович знает. Пуговицы на моей блузке уже почти все пали его жертвой. И горячая ладонь Ветрова, пробежавшая по моей голой коже, будит в моих мыслях жар и тьму.
— Я? Или ты? Может быть, ты не в форме для всего этого, муженек? Тогда конечно, давай остановимся.
Бесить его оказывается ужасно увлекательно. И я получаю свое возмездие тут же.
Его руки стискивают меня еще сильнее, он разворачивается от двери вместе со мной и роняет меня на смятое одеяло больничной кровати. Наваливается сверху, будто распиная меня по постели.
— Ты пожалеешь об этих словах, Цветочек, — хищно шепчет Влад, сползая губами к моим ключицам.
— Не дождешься, — фыркаю с горечью.
Сейчас я не в настроении жалеть абсолютно ни о чем.
Я — мазохистка. Иначе это не объяснить. Каждое его прикосновение, каждая секунда этой близости приносит мне только боль — лихорадочную, мучительную, ослепляющую. И нет объяснения, почему я так отчаянно цепляюсь в этого мужчину — ногтями, губами, ногами… Всем чем могу.
Пусть не место и не время. У меня вообще может больше не быть ни места, ни времени, чтобы побыть с ним. Быть его женщиной. Поэтому — никаких пауз, никаких сожалений. Буду сейчас его. С совестью и гордостью поговорю потом!