Пошло оно все к черту!!!
Мне казалось, это я его целую. Мне казалось, что эта игра — на пару секунд, до той поры пока мне вновь не укажут на мое место, чтоб его.
Это ведь так просто — всего-то разорвать поцелуй. Он обходился со мной и похуже.
А потом…
Ветров делает резкий рывок вперед, и мои лопатки врезаются в дверь. А солоноватый, жадный мой поцелуй вдруг меняет своего инициатора. Теперь это поцелуй Владислава Ветрова, голодный, лихорадочный, клеймящий мою душу. Опустошающий меня с каждой секундой.
Чудовищно — понимать, что я влипла не в кого-нибудь, а в него. В этого жесткого, самоуверенного, презрительного мерзавца.
Больно знать, что моя ценность в его глазах — ничтожна. Так. Каприз, который он решил позволить себе напоследок.
Напоследок.
Это слово вообще оказывается лютейшим пыточным заклинанием для меня. Его даже в мыслях лишний раз произносить не хочется.
С другой стороны…
Я хочу сосредоточиться на этой секунде. Не хочу ни о чем думать.
Это безумие…
Я не понимаю, почему это не прекращается. Оно просто не прекращается. И секунда за секундой, наши губы продолжают терзать друг друга, не останавливая свой жестокий танец, вопреки тому, что кровоточат уже не только губы моего мужа, но и мои. Он кусает меня тоже. С досадой, злостью, граничащей с бешенством.
Ладони Влада держат мое лицо, будто заключая его в оковы. Расстояние между мной и мужем вдруг становится почти что отрицательным.
Злость, бурлящая в моей крови, требует дать ей выход. Кусать его губы, раз за разом, заставлять его рычать и плотнее прижиматься ко мне и грубее вторгаться в мой рот, не выпуская присвоенную инициативу. Дернуть рубашку из-под ремня, и с досадой впиться в голую кожу. Пусть ему будет больно, хоть капельку, и эту боль ему причиню я. Только так и могу на самом деле.
Последний маневр в моем марш-броске — обвить ногой его бедро — знак того, чего именно я хочу…
Знак оказывается воспринят верно, и в следующую секунду и сильные руки уже заставляют мои ноги оторваться от пола. Я ощущаю себя совершенно невесомой, до того легко Влад удерживает меня.
Господи, да неужто это работает? Я даже не надеялась!
— Цветочек… — первое слово за последние несколько минут, и до чего же контрастно оно с тем тоном, в котором общался со мной мой муженек несколько минут ранее. Захлебывающийся, исступленный, будто бы даже находящийся на грани и пытающийся удержаться от её пресечения.
Не очень успешно пытающийся. Потому что именно в эту секунду с негромким звуком проворачивается защелка внутреннего замка, отрезающая как мне путь к отступлению, так и возможность кому-то нам помешать.