— Здраво, — фыркает Влад, не спуская с меня пристального взгляда, — не стану.
— И да, ты прав, мне не за что тебя любить, — я улыбаюсь с горечью, — любое хорошее с тобой слишком быстро оказывается ненастоящим. А плохое — о, ты умеешь делать мне больно, не прикасаясь и пальцем. Множеством способов.
— Ты у меня ужасно умная, Маргаритка, зришь в корень.
Я не ведусь на его одобрение, смешанное со снисходительностью в пропорции «пятьдесят на пятьдесят». Я только сама придвигаюсь к нему ближе, пробегаясь пальцами по щетинистой скуле. Удивительно, но Влад даже не отклоняется от моего прикосновения.
— Я пыталась представить, каково это — когда тебя не будет. И поняла одно — половина меня перестанет дышать одновременно с тобой, — получается высокопарно, слишком высокопарно для этого циничного мерзавца, но я ничего не хочу с этим делать, — и знаешь, в отличие от тебя, я не хочу умирать так рано. С большим удовольствием бы я посмотрела, как ты держишь в руках своего наследника. Живой ты. И можешь до конца своей долгой жизни мотать мне нервы.
Все, что смогла, называется… Все что могу теперь — отвернуться обратно и с замиранием сердца ждать его ответа.
Очередного «да никуда мне не уперлись твои идиотские сопли…»
— Определенно, ты — мазохистка, Цветочек, — с откровенным ехидством Влад выписывает мне приговор, — мужчина, который не будет тебя мучить, не будет иметь ни малейшего шанса. Я подозревал что-то такое, но не думал, что все так печально.
Какой же свинья, а… Даже сейчас надо мной подтрунивает. Хотя чего я хотела? Ответного признания? Ха-ха! Очень смешная шутка!
— Ты пахнешь мной, знаешь? — неожиданно интимно шепчет мне Влад, вновь проходясь губами вниз по моей шее. — И если честно, я очень хочу, чтоб ты пропахла мной сильнее. А еще я хочу жрать. Не есть, а именно жрать, понимаешь разницу?
Я понимаю. Честно говоря, со всеми сегодняшними происшествиями, я и сама не поела ни разу.
— Поедем все-таки домой? — я прикрываю глаза, заставляя себя отключиться от эмоций. Они никогда не помогали. — Домработницы сегодня не было, но я приготовила оладьи. К нашему приезду они превратятся в сухарики, но мы можем их погрызть…
— Ох, Цветочек… — толком я не очень понимаю, что значит этот глубокий вздох, но им определенно можно снять с меня кожу.
По всей видимости, это «да», потому что парой минут спустя мой муж размыкает руки и тянет меня к машине. И таксисту, который косится на счетчик и просветленный заводит двигатель.
Я просто ежусь, унимая внутренний озноб. Я ведь ничего не ждала в ответ. Я понимала, что и кому говорю, и…