— Номер регистрации присваивается только супам! — кричу я. Надо же, а вонючка-то какая-то бодрящая оказалась. Сил прибыло. — Кто на тебя вообще погоны надел, что ты не знаешь законов своей страны?!
— Не зарегистрированная, значит? — как ни в чём не бывало, спрашивает он.
Не понимаю, он вообще со мной разговаривает? Может, здесь ещё кто-то есть?
Что силы напрягаю зрение, пытаясь рассмотреть помещение.
— Кто? — осознав, что тень стула, может вполне себе быть человеком, и наоборот, я всё-таки уточняю.
— Я!
— А-а-а-а…
— Да ты, мать твою!
— Тебе повылазило? С каких делов это ты меня за супа принял?! — медленно поднимаюсь. Похоже, это была плохая идея. Если мне и поможет полиция, то только папины, царство ему небесное, друзья. От этого идиота помощи не дождёшься. Эта тварь там сожрёт всех моих соседей, пока я здесь трачу время на разговоры с имбецилом.
— Понятно. Только приняла капсулу? Красную или синюю? — на фоне его идиотских вопросов слышится стук клавиатуры.
Не поняла, он там на меня дело заводит, что ли?!
— Я ничего не принимала! Я, что, идиотка, по-твоему? Зачем мне это нужно?
— Подмешали?
— Кого? Капсулу? Ты знаешь, сколько она стоит? У меня таких друзей нет. Да и я ничего не пила… — опомнилась, вспонимая, что я как раз таки вчера пила. Очень много пила. И по дороге на кладбище к родителям, на могилку, и обратно, и, кажется, дома. Но одна же! Никто мне ничего не наливал. Да и я не наливала. Так, с горла и пила… — В моей сумочке был паспорт, если я его не потеряла по дороге сюда. Там мои данные. Я дочь генерала Конова. Я человек.
— Да? — стук клавиш прекратился.
Ну наконец-то, он обратил на меня внимание!
— … а где же твоя тень, человек?
Не верю, что это происходит со мной. Вокруг суетится врач скорой помощи. Я отвечаю на его вопросы, не прекращая настаивать на вмешательстве опергруппы и в десятый раз прошу дежурного позвонить.
— Закончится осмотр, поедем регистрироваться. — сухо произносит он. — После позвонишь, хоть президенту.
— Да не нужно мне регистрироваться! Я человек! — кричу, заставляя пожилого мужчину вздрогнуть. — Простите. — шепчу врачу, измеряющему мой пульс.
— Я это уже слышал. Но закон есть закон, Лилия Романовна.
Ага! Значит, всё-таки пробил мои данные!
— Это недоразумение… — шепчу, сама понимая, насколько это абсурдно звучит.
Зрение стабилизировалось. Да и головокружение больше не было столь невыносимым. Я сидела на кушетке в убогом кабинете дежурной части и смотрела себе под ноги. Меня совершенно не смущали грязные ступни, на которых комьями налипла и засохла грязь. Меня смущало, что под ними не было тени. Вообще.