Через весь причал тянулась территория складов и стройки. Обогнув кучу песка с торчащей из него арматурой, я заметалась и в итоге повернула туда, где начинались жилые районы. Из-за многочисленных навесов из выцветшей ткани, клубков проводов над ними и сохнущего на веревках белья улицы казались совсем тесными. Свободы передвижения не прибавляли велорикши, мопеды и снующие вокруг пешеходы. Возле ближайшей хибары из обломков шифера я увидела щель между мусорными баками. Не задумываясь, я протиснулась в нее и оказалась в еще одном узком переулке. Вдоль длинной стены из кривых кусков железа на обрывках картона, а чаще просто на земле сидели люди и занимались привычным делом: готовили, шили, постригали клиентов, купали детей в облезлых тазах, стирали белье. Около баков, из-за которых я выбралась, в луже с мыльной пеной резвилась группа мальчишек.
Переступая через мусор, валявшийся повсюду, я пошла вперед. Хоть в одном сегодня повезло – я все-таки сбежала. Если, конечно, термин «везение» вообще подходит к моей жизни. Еще месяц назад я могла путешествовать бизнес-классом в самолете в любом направлении, а теперь пробиралась босиком, без денег и документов через филиппинские трущобы. От удушливого запаха нечистот кружилась голова. Зажав нос ладонью, я принялась озираться.
– Только дернись, – сильные пальцы до боли сжали шею. – И я закопаю тебя прямо здесь.
Господи, за что? Свобода была так близко. Глубоко вздохнув, я с трудом удержалась, чтобы не расплакаться. Чувствуя, как меня трясет, Сатир язвительно хмыкнул:
– Помнишь, что я обещал?
Я обреченно закрыла глаза. Теперь моя жизнь закончится в портовом борделе. И никто об этом не узнает. Даже если родители рано или поздно начнут поиски, вряд ли расследование приведет их в Манилу.
Страх сдавил сердце холодными пальцами. Подгоняемая Сатиром, я машинально сделала несколько шагов. И вдруг в стена слева пришла в движение – откинулось в сторону дырявое полотнище, заменявшее дверь. На пороге появилась филиппинка с тазом в руках и не глядя выплеснула из него воду. Я едва успела зажмуриться, как в лицо ударила вонючая струя. Сатир смачно выругался, стараясь увернуться… и на миг отпустил мою шею.
Резко присев, я юркнула в собачий лаз между стенами и поползла вперед. Сатир втиснулся следом, но очень быстро застрял. Когда я добралась до просвета, он все еще матерился мне в спину. Показав ему на прощание средний палец, я поспешила убраться с узкой улочки, ориентируясь на видневшиеся вдалеке высотки – наверняка там деловая часть города, а значит, и консульство. То быстрым шагом, то переходя на бег, я удалялась от трущоб. Дома становились выше, улицы шире, а движение на них еще более оживленным. Оказавшись на забитом автомобилями проспекте, я остановилась. Даже в Нью-Йорке не бывает таких чудовищных пробок. По проезжей части, громко сигналя, медленно передвигались разукрашенные джипни – смесь внедорожника и школьного автобуса. Между ними юрко проскакивали мопеды. Пыхтя от жары, мимо прошел толстый мужчина в футболке с принтом «Я люблю Филиппины». И неожиданно обернулся – наверное, я выглядела совсем жалкой.