Поэтому сейчас Фредди почти привычно зашла в помещение, накинула поверх одежды застиранный синий халат и взялась за уборку. Медина же стоял в своем рабочем кабинете и со злостью швырял на стол содержимое карманов. Часы, деньги, какая-то мелочевка, женский платок, такой розовый и кружевной, что точно принадлежал кому-то из студенток. Сверху полетели измятые листы с какими-то записками и откровенный мусор. По виду профессора никогда и не скажешь, что его одежда может хранить столько всего. Последними же Медина высыпал пригоршню серебряных монет. Старых, дореволюционных, с изображением Отца-Защитника.
Фредерика от неожиданности выронила ящик с пробирками. По виду монеты точно как та, что была в руке у погибшего инспектора.
Воспоминания нахлынули, сковали, лишили сил двигаться. Сколько там прошло часов? Не больше трех. Смерть прошла совсем рядом, опалила шею своим дыханием, но забрала другого. Фредерика уже сталкивалась с таким, семь лет назад, когда бунтовщики ворвались в поместье, убили нескольких охранников и жениха Агаты. Фредерика помнила, как сестру избили и потащили куда-то в спальни, но тут появились другие бунтовщики, спокойные и собранные, все в новой темной военной форме, скрутили и увели первых. Дальше сестра безутешно рыдала, а матушка пыталась ее утешить.
По щекам снова потекли слезы, а руки затряслись так мелко, что никак не получалось взять метлу и убрать осколки.
— Алварес! Что с вами такое? Если и дальше будете колотить наш инвентарь — на работе не задержитесь. И мое покровительство не поможет.
Фредди всхлипнула еще громче, опустилась на колени и начала собирать крупные осколки в коробку. Медина сел рядом, обнял ее за плечи и прошептал на тийском:
— Говорят, что небо плачет вместе с красивыми женщинами. Пожалейте Эбердинг, Фредерика, он и так изнывает от сырости.
— Я не красива. Сейчас не красива.
— Глупости говорите. Вы прекрасны, как и все истинные доньи. Глаза и волосы темны, как ночь над Эбердингом, а губы яркие и напрашиваются на поцелуй.
Он говорил тихо, почти над самым ухом, но Фредди все равно чудилось, будто их слышат и разнесут о ее связи с профессором по всему университету. Хватит и того, что кричал сегодня ректор.
Медина и сам подумал о чем-то таком, быстро собрал осколки, встал и нахмурил брови.
— Уберите здесь все, Алварес, а я пока схожу за учебником по истории революции. Будете каждый день пересказывать мне по главе, пока не вызубрите все, включая имена авторов, редактора и иллюстраторов.
— Хорошо, профессор
Она опустила взгляд и взялась за метлу, но после не выдержала и спросила: