Последние слова явно застряли у него в горле, и он умолк совсем, уставился в стол и замер.
Симеон только головой покачал. Случись у парня какая беда, да хоть те же турки дом пожгли, не стал бы он так отмалчиваться. А раз не хочет говорить – то нечисто дело. Был бы из местных бояр, можно было бы и втихую разузнать попытаться, но конь у него скребницы несколько дней точно не видел. Так что парнишка может быть откуда угодно, хоть из Бухареста самого.
Придется из него правду все-таки вытрясать. Ведь даже если не врет и на заставу беду не наведет, то себе точно найдет, голова горячая.
– Так уж и не будут? – деланно усомнился Симеон, внимательно приглядываясь к раскрасневшейся от ракии мордахе Штефана. – И медный грош порой под всеми половицами ищут, а уж боярского сына, да не из последних...
Тот упрямо мотнул головой в ответ.
– Меня искать не будут, сказал же! И что я боярский сын, на физиономии не написано!
– Вот дурило, не то что пить, он и врать-то не умеет, – отметил Йоргу. – На коне у тебя оно написано и на пистолях дорогих. Или ты их украл – и мы тебя сдадим по принадлежности...
– Это я украл?! – взвился мальчишка, занося руку. – Да как ты смеешь...
Йоргу сидел далеко, зато Гицэ без труда перехватил поднятый кулак. Парнишка трепыхнулся, но без толку – Гицэ и воевал, и не первый год в пандурах служит, куда мальцу против его выучки?
– Остынь, – негромко велел Симеон и кивнул Гицэ – мол, посади обратно. – Слушай, Штефан, ты парень вроде неглупый. Сам понимаешь, что заврался и что просто так мы тебя через границу не пустим.
Карие глазищи Штефана затравленно сверкнули по сторонам. Кажется, он и к окошку примерился, но Мороя предусмотрительно загородил его собой.
– Не вздумай, – упредил он мальца. – Галерейка с той стороны, а здесь ущелье – лететь тебе до самой преисподней.
Гицэ отпустил его руку и добродушно ткнул в плечо.
– Да не съедим мы тебя, боер, не озирайся. Ты лучше расскажи, ради какого добра из дому-то сбег.
– Сбег! – у Штефана вырвался горький смешок. – Сбег, конечно! С проклятиями в спину, чтоб вернуться, упаси Господи, не надумал...
Голос у него разом сел, он ухватился рукой за ворот, и Симеон переглянулся поверх его головы с Гицэ. Кивнул на кружку – мол, налей парню еще. Как-то сразу поверилось, что теперь-то мальчишка не врет. Да и не врут такое, поди, даже бояре! Зато сразу понятно, чего он так хотел отмолчаться. И остальное понятно – и что огрызается через слово, и что на дороге за пистоли схватился. Даже совестно как-то выспрашивать дальше, за что его так – вон как его корежит. Да и загадки нет. Надерзил, поди, батьке, парнишка-то порох!