Для нас с Анхелем давно не было секретом, кем нам приходится лэрд Таритарен.
Единокровным братом.
Чистое чудо в имперской семье. Где никогда не рождалось более двух наследников близнецов. Более того, это было противоестественно нашей родовой магии. Никлаус не должен был родиться и выжить. Но он и родился и выжил, и сейчас преспокойно стоял в нескольких шагах от меня.
Как так произошло и почему, никто не в силах был ответить или прояснить чудную загадку.
Но артефакт крови подтвердил, что новорожденный дракон являлся никем иным, как сыном действующего императора.
Лайдвига Кирсана.
О подобном факте нам довелось узнать совершенно случайно. И не сказать, что на тот момент времени мы с Анхелем были подобному открытию, как еще один брат, очень рады. Отнюдь. К тому же официально не признанный, имеющий родовое имя своей матери и попросту бастард.
И это юношеское непринятие в дальнейшем наложило свой отпечаток. Никто из нас никогда по-настоящему с Клаусом не был близок. И сейчас я даже откровенно сожалел.
Нет, Никлаус никогда в открытую не подвергался нашим нападкам или презрению. Но в тренировочной комнате происходило многое. А самым излюбленным нашим с братом занятием при совместных тренировках было практически доведение третьего брата до смерти.
Дети жестоки. Особенно драконы, не перешедшие рубеж взросления.
Брат был хоть и ненамного, но заметно слабее нас с Анхелем, ему не нужны были блокаторы магии. Магия не сжигала его изнутри. И если поначалу наши тренировочные издевательства были именно из-за того факта, что он более слабый, да и вообще бастард, то после ― из-за того, что он был именно слабее, и ему не нужно денно и нощно таскать на себе тяжелые, изматывающие блокаторы.
Но самым главным фактом и камнем преткновения стало то, что Клаусу не нужно было стоять перед выбором в поиске пары, искать ее, чтобы выжить. Он волен был выбирать ее себе сам.
Ему не нужен был сосуд.
Ему не нужно было беспокоиться о том, выживет ли под ним выбранная девушка, если, не дай высшие силы, не сдержишься, ослабишь хоть на доли секунды контроль.
Его избранная никогда не рассыплется прахом. Она будет радовать его своими ласками и нежностью, а наша погибнет в скором или не очень времени. Но погибнет.
Сейчас, кончено же, многое изменилось. Изменилось наше мировоззрение, мы повзрослели и перестали многие вещи ощущать настолько остро. И Клаус уже давно не подвергался физическим, вербальным или косвенным нападкам при, на данный момент, редких тренировках, но все же.
Сейчас я сожалел, что был таким слепцом. И не понимал, что он ― наша плоть и кровь, неважно, от кого: родной матери, давно лежащей в земле и кормящей телом всякую падаль, или отца.